Удивительно, какую неожиданную и приятную выгоду можно извлечь порой из самых, на первый взгляд, неприятных ситуаций.
Случилось мне как-то на собственном опыте испытать, что значит встретить женщину на дороге. Было это где-то в середине марта — в самом начале весны, когда зимние дорожные неудобства уже начинают забываться, но, тем не менее, в реальности никуда не исчезают, а только скрадываются напором разыгравшегося после долгого забытья солнца.
Я заметил этот Ситроен на боковой улице еще издалека, но не придал его наличию ровно никакого значения, ибо ехал по главной дороге, щурился от солнечных бликов в лужах и, наслаждаясь неожиданно спустившимся теплом, мечтал о скорой сухой дороге, когда можно будет без большой опаски слегка придавливать педаль газа на воскресной улице. Впрочем, сухая дорога была пока явлением будущего, о чем тут и там напоминали валики не стаявшего снега, превращенные колесами автомобилей в ледяные поребрики. Именно такой поребрик и сыграл злую, а может быть и просто, шутку с владелицей запримеченного мною Ситроена.
Не знаю, какие мысли были в этот памятный день у нее в голове, но, подъезжая одновременно со мной к роковому перекрестку по второстепенной дороге, прекрасная дама умудрилась начать тормозить именно в тот момент, когда левые колеса ее «красавицы» были на почти сухом асфальте, а правые на коварном скользком ледяном бугорке. Последствия были известными и вполне согласующимися с элементарными законами физики. К счастью человеческих жертв и увечий не было, и все ограничилось помятиями кузовов наших дражайших автомобилей и побитием осветительных приборов.
Все бы закончилось буднично, даже скучно, в ожидании дорожного инспектора, но продолжение рассказа требует, чтобы какие-то детали воспрепятствовали этому, и такие детали нашлись — это были достаточно серьезные детали. У дамы отсутствовали водительские права, то есть не просто отсутствовали, а отсутствовали напрочь. Оказалось, что управляла она не своей любимой «ласточкой», а автомобилем, целиком принадлежащим ее мужу, уехавшему, к тому же, на пару недель куда-то в Европу. Положение было практически безвыходное не только для нее, но и для меня — страховка мне вряд ли светила.
Я пребывал в гневно-возбужденном состоянии и в сердцах обронил фразу, которая неожиданно была признана в последствии обеими сторонами самым удачным сочетанием слов из всего, что я успел тогда произнести:
— Ну, и что мне теперь — компенсацию натурой получать? — выпалил я, гневно сверкая на нее глазами.
Последовавшая за этим мертвая тишина, кажется, привела в чувство нас обоих. Я уже намеревался даже просить прощения за свою несдержанность, когда, вдруг, услышал сопровождающееся виноватым опусканием глаз глухое и тихое:
— Поехали.
Описание нашего с ней продвижения к ее дому я вынужден опустить вовсе не потому, что в этом не было ничего интересного, а просто потому, что я находился в состоянии близком к нокдауну, когда удар еще не достаточно силен, чтобы потерять контроль над собой, но уже заставляет почувствовать разливающееся внутри тепло ватной неспособности противиться происходящему и фиксировать его. А ведь в этом продвижении было, скорее всего, много комичного. Впереди с побитым левым боком ехала она, то и дело припадая на переднее колесо, а сразу следом за ней с побитым правым боком спотыкался на правую сторону я. Эффект комичности должен был усиливаться еще и тем, что при нашем приближении к перекресткам светофоры волшебным образом немедленно переключались с красного света на зеленый, как бы не желая связываться с экстравагантной парочкой.
Как это ни парадоксально, впервые я стал ее внимательно разглядывать только, когда мы уже поднимались по лестнице в ее квартиру на второй этаж, да и то только потому, что не разглядывать уже было невозможно — аккуратная попка, неплотно облегаемая легкой юбочкой, приветливо покачивалась как раз перед моими глазами. Короткая курточка едва закрывала поясок, и из-под нее то и дело высверкивала бледно-желтая маячка, которая, в свою очередь, уже местами выбилась на свободу из мягких объятий своей подружки. Стройность ножек в таком ракурсе оценить было затруднительно, и я ограничился тем, что отметил еще нежный пушок в том месте, где у млекопитающих часто бывает хвост.
Она открыла дверь двумя оборотами ключа, и мы вошли в уютную прихожую, где все было к месту, и где топтаться в мокрых туфлях было верхом кощунства. Мы уже избавились от тяготивших нас туфель и готовы были начать экскурсию во внутренние покои, когда наше внимание привлек осторожный шум и шелест в одной из комнат. Я уже грешным делом приготовился встретить скорую смерть от праведных рук ее ревнивого, неожиданно вернувшегося мужа, но и на этот раз нас ждал просто очередной невероятный поворот событий. Из комнаты как-то неуклюже, полу боком выскочил растрепанный молодой человек и в доли секунды исчез за входной дверью, непостижимым образом успев в движении прихватить-таки с пола свои ботинки.
Произошедшее, как я понял, было полным откровением не только для меня, но и для нее. Она застыла почти в шоке, и только большой палец правой ноги продолжал неосознанно пытаться поудобнее влезть в домашний тапочек, который она уже заканчивала было надевать. Следом за удивительным молодым человеком, ошеломившим нас ловкостью обращения со своей обувью, из той же комнаты явилось создание, не менее поразительное. Девочка пятнадцати лет вышла к нам в легкой юбочке до середины бедер, блузочке, застегнутой на одну среднюю пуговку, одном гольфике, с одним затянутым и одним распущенным хвостиками прически и руками, застывшими в середине движения завязывания пионерского галстука.
Двусмысленность положения многократно усиливалась моим присутствием, и мне пришла в голову мысль полностью воспользоваться придавившим обеих дам чувством вины.
— Здравствуй, малыш, — сказал я неожиданно для всех, обращаясь к девочке, — Скажешь, как тебя зовут?
— Лена, — пролепетала та, полностью теряя ориентировку в событиях.
— Ну, что ж, Леночка, я вижу, ты уже совсем взрослый ребенок, и готова участвовать вместе со мной и мамой в небольшом представлении, которое научит тебя, что за свои поступки взрослым всегда приходится отвечать. И, коль скоро ты тоже считаешь себя взрослой, отвечать, возможно, придется и тебе.
Старшая виновница всего этого происшествия на секунду проявила желание категорически воспротивиться моим планам, но видимо, осознав, что теперь уже поздно от чего-либо оберегать ее девочку, вдруг смирилась и натянуто попросила дочь пройти в зал и ожидать нас там.
— Итак, — спросила она, когда девочка вышла, — Чем Вы намерены занять нас на ближайшее время?
— Мы срежиссируем все совместными усилиями по ходу дела, — не оставил я ей последней возможности разгневаться и вышвырнуть меня вон.
— Ну что ж, — сказала она, — Я зла сейчас на своего ребенка, но она еще маленькая, и я прошу Вас быть аккуратней.
— Я надеюсь на компенсацию прежде всего от Вас, — немного успокоил я свою должницу.
Мы вошли в комнату и застали там маленькую проказницу сидящей в большом мягком кресле с низко опущенной головой и красную с головы до пят.
— Вот что, Леночка, — сказал я, — Ты напрасно переживаешь так сильно — твоя мама провинилась гораздо больше, и ты поможешь мне дать ей хороший урок того, что надо более ответственно относиться к окружающим.
Девочка ожидала от мамы взбучки, или хуже того, поэтому мои слова произвели на нее совершенно преображающее действие.