— Открой рот.
Но Таня никак не реагировала. Тогда отец широко размахнулся и ударил ее в челюсть. Ее голова мотнулась в сторону, и Таня вскрикнула.
— Открой рот.
На этот раз Таня послушалась и широко открыла рот. Отец немедленно сунул туда член, схватил Таню за уши и стал трахать. Девушка закрыла глаза. Ей хотелось таким образом укрыться от отца, укрыться от всего, что происходит. Неужели еще с утра она была девушкой, которая счастлива, что у нее день рождения? Неужели она вообще когда-нибудь была счастлива? Сейчас она не чувствовала ничего, кроме боли и страха. Когда отец почувствовал, что кончает, он отстранился и направилчлен Тане в лицо. Он залил спермой ее лоб, нос, щеки, открытый рот, волосы, подбородок — все лицо. С подбородка сперма медленно капала на покрывало. Таня машинально проглотила сперму, которая попала ей в рот. Она по-прежнему стояла раком,
руки и колени онемели, спина и шея ныли, анус и влагалище невероятно саднило, груди тоже болели. Но Тане не дали сосредоточиться на собственных ощущениях. Папа схватил ее за истерзанную грудь и сильно потянул вперед. Таня закричала не своим голосом. Папа усмехался — ему явно нравилось причинять боль беззащитной девушке.
— Вытрись, свинья.
Таня, как могла, вытерла лицо.
— Руки вперед вытяни, сука, — сказал отец. Таня сделала это, и отец крепко связал ей руки леской, которую взял из ванной. Потом еще одним куском лески перевязал ей груди у основания, и прицепил две бельевые прищепки на соски, и по две на каждую половую губу. Теперь Таня лежала, выпятив задницу, касаясь измученной грудью шероховатого покрывала, со связанными руками и прищепками на половых губах.
Вид у нее был возбуждающий. Отец, отойдя на пару шагов, немного полюбовался ею и… вышел из комнаты. Таня замерла. Неужели он уйдет и оставит ее мучиться в такой позе? Но нет. Она слышала, как он ходит по квартире, бесцеремонно открывает все шкафы и ящики, залазит всюду, куда можно залезть. Через десять минут отец вернулся с Таниной сумочкой в руках. Он открыл ее и вытряхнул на пол все, что там было. Таня не поняла, зачем он это сделал. Что, ему нужен был блеск для губ? Потом она осознала, что он просто хочет как можно сильнее унизить ее, вот и роется в ее вещах. На пол среди прочего упал паспорт. Отец поднял его, небрежно открыл. «Фролова Татьяна Юрьевна, 1993 года рождения» — со смехом прочитал он и швырнул паспорт под кровать. Поднял кошелек. Внутри лежало 3500 рублей — деньги, оставленные ей мамой на эти пять дней.
— Ну, это я заберу, тебе хватит и пятисот, — хмыкнул Юрий и переложил 3000 рублей себе в карман. «Что, он нас еще и ограбит?» — как-то безучастно подумала Таня, глядя, как кошелек летит обратно на пол. Но больше никуда лезть отец не стал. Хотя нет — он залез в шкаф. Внутри висели разные ремни, и отец выбрал один длинный, узкий, с большой пряжкой и подошел к дочери, испуганно скорчившейся на кровати.
— Ты непослушная девочка, — сказал он, засовывая пальцы левой руки в Танино почти сухое влагалище. — Ты не слушала, что я говорю, и будешь за это наказана. И ты, шлюшка, будешь считать мои удары. Поняла? — он взмахнул ремнем и вынул пальцы.
— Поняла, — прошептала Таня.
— Тогда начнем, — и он ударил ее по левой ягодице.
— Один, — запинаясь, произнесла Таня. — Два… Ай! Три…
Когда она произнесла «пятнадцать», ее голос сорвался. Она замолчала и снова начала рыдать.
— Заново! Каждый раз, как ты будешь сбиваться, мы будем начинать сначала, — отец был безжалостен.
— Один… два… три… А-а-а-а! Не надо! — кричала Таня. Что ж, по крайней мере ему удалось вывести ее из безучастного состояния. — Четыре! Больно!! Остановись! Пять! Папочка, хватит! А-а-а-а! Шесть! Пожалуйста! Очень больно!!! СЕМЬ! ПАПА! А-А-А-А!!! — но он бил и бил.
К тридцатому удару ее попка горела, была местами ярко-красная, местами фиолетовая и вся распухшая. Тогда отец прекратил пороть ее попку и нанес несколько ударов по пизде, сшибая прищепки. Таня орала так, что он, опасаясь, что прибегут соседи, сделал ей кляп из тряпки, валявшейся поблизости и, милостиво разрешив: «Можешь больше не считать», продолжил бить. Сбив все прищепки, он нанес ей несколько ударов по спине и перевернул на спину. Танина попка коснулась покрывала и Таня замычала сквозь кляп.
Юрий бил ее по груди, ставшей уже фиолетовой, сбивал пряжкой прищепки с сосков, бил по животу и по ногам. И только когда Таня потеряла от боли сознание, когда все ее тело стало багрово-фиолетовым, он отшвырнул ремень. Сходил на кухню, нашел там соль, вернулся и высыпал на Таню. Потом нагнулся и принялся растирать соль по ее телу. Таня опять замычала и пришла в себя. Он вынул кляп. Таня зашлась в рыданиях. Юрий развязал ее руки и груди. И снова занялся любимым делом — он стал забавляться с сосками и грудью. Так прошло еще пятнадцать минут: Таня металась на кровати в истерике, Юрий же довольно болезненно кусал, лизал, сосал, гладил, щипал и шлепал ее грудь. Потом он раздвинул ей ноги и лег на нее. Таня тут же затихла, крепко зажмурила глаза и отвернулась. Юрий вошел в ее киску и, доставая членом до самой матки, принялся размашисто ебать ее, не обращая никакого внимания на саму Таню. Она была для него резиновой игрушкой, куклой, над которой можно поиздеваться. Что он и делал.
На это раз он долго сдерживался и кончил минут через десять. В Таню — в его дочь.
Еще где-то час он имел свою дочь в самых разных позах: стоя, сидя, раком… Таня молчала. Она, конечно, не ощущала никакого удовольствия, только боль — боль от крепких рук, которые ее сжимали, боль от неудобства позы, в которую ее ставил Юрий, боль во влагалище и анусе, которые слишком много мучили сегодня, боль в груди, к которой поминутно присасывался отец…
…Наконец Юрий с силой хлопнул дочь по спине, с рычанием кончил в ее задницу, отшвырнул на кровать и встал. И опять куда-то ушел. Его не было три минуты, после чего он появился, неся в руках две бутылки из-под вина. Одну из них — потоньше — он вставил Тане в задний проход, вторую — длинную и довольно толстую — в пизду. Таня заворочалась. Бутылка была настолько длинная, что упиралась прямо в матку и доставляла огромные неудобства. Юрий схватил дочь за плечи, приподнял и посадил к себе на колени. И не успела Таня ничего сообразить, как он впился в ее полные губы мокрым, омерзительным поцелуем. Он заставил ее открыть рот и стал сосать ее язык. После этого он укусил его. Таня вздрогнула и попыталась отодвинуться, но он не дал ей сделать это и снова засосал ее язык. Минуты три они сосались, потом Юрий отстранился и плюнул Тане в рот. Она от неожиданности проглотила его слюну. Минуту они молча смотрели друг на друга, потом отец широко ухмыльнулся и, еще раз больно куснув ее за сосок, он спихнул ее с колен и встал.
— Значитца так, — медленно сказал он. — Кому-нибудь что-нибудь скажешь или пойдешь к ментам — найду и прирежу. Ты классная шлюха. Может, как-нибудь еще наведаюсь. С днем рождения, доченька!
Он мерзко захохотал и вышел, и вскоре Таня услышала, как хлопнула входная дверь. Полчаса она лежала, не двигаясь, потом попробовала пошевелиться. Все болело, болели голова, губы, грудь, живот, попа, влагалище, задний проход, ноги, даже волосы. Таня медленно приподнялась на кровати.
Все тело было покрыто синяками и засосами, ссадинами и рубцами, кровью и спермой. Таня спустила ноги с кровати и встала. Что-то мешало ей. Ах да — в ней бутылки! Таня аккуратно вытащила их. Обе бутылки были покрыты ее выделениями, спермой отца и кровью. Девушка зажгла свет, села на кровать и осмотрела свою промежность. Половые губы набухли и посинели, из ран, оставленных ремнем, сочится кровь. Анус тоже весь в крови, широко раскрыт. Но слава Богу, вроде ничего не порвано. Таня на негнущихся ногах вышла из спальни, выбросила бутылки в мусорное ведро. Заперла дверь на два замка. Посмотрела на часы — без пятнадцати три ночи. Огляделась. Все перерыто, как будто в квартире побывали воры. Шкафы, тумбочки и ящики открыты, на полу валяются книги, альбомы, пледы, кассеты, диски — все, до чего Юрий мог дотянуться, он сбрасывал на пол. Таня дошла до ванной, наполнила ванну и легла в нее, смывая с себя грязь,