— Ой, мамочка!.. Ой, как хорошо!.. Ах!.. Милый!.. Как зам-ме-чате-льно-о-о!.. О, Боже! Я хочу, чтоб и ты то-о-же кон… чи-ил… О! Давай, милый… хор… мой…
Я тоже кончил, но она не слезала с члена, пока тот сам не выпал оттуда. А потом ей захотелось пописать.
— Отвернись…
Но я не подчинился, любуясь, как светлая струйка выстреливается из опушенных нежными волосами губ.
«Чужая» не стала закрываться, вероятно, чтобы не портить мне удовольствия. Промокнув письку листочком бумаги, она выпрямилась и натянула трусики.
— А ты, вообще-то, с извращениями, — констатировала она без тени осуждения в голосе.
— Наверное, каждый в какой-то степени извращенец, — парировал я.
Немного подумав, она вдруг рассмеялась, зажав рот ладонью:
— Действительно, если бы полчаса назад кто-то сказал мне, что отдамся мужчине в туалете…
— А ты сама не трепись, и так твой язык уже подвел тебя. Светку зачем-то обидела.
— Ой, и не говори! Какая же я все-таки болтушка. Ляпнула, не подумав. Где вот она сейчас шастает?.. Она все держит в себе. Хотя понять ее можно: Светка некрасивая, вот и боится, как бы не отбили, а Серега этот пришел к нам в общагу. Светки не было. Зачем, к кому пришел — не говорит. И сразу полез ко мне целоваться.
— Наглый, как я.
— Зато ты умелый, — оценила она, — а у него ничего не получилось… Не смог. Полная дисгармония. Да и я не хотела… А, ладно. Между прочим, давай хоть познакомимся.
— А зачем? Так даже интересней. Абстрактный мужчина встречается случайно с абстрактной женщиной…
— …И совершает абстрактный половой акт, — продолжила она. — Понимаю. Так сказать, секс в чистом виде, но в грязном месте…
Она протянула руку и представилась:
— Люба.
— Виталий, — отвечаю, пожимая узкую ладонь и церемонно склонив голову, словно находились не в библиотечном сортире, а на приеме в Версальском дворце.
— 3наешь, Виталик, ты мне понравился. Если захочешь снова встретиться, позвони. Вот телефон. — «Чужая» взяла бумажку из ящичка и нацарапала ручкойномер.
Я спрятал бумажку и дал понять, что пора разбегаться.
— Уходить будем по одиночке, — произнесла она уже знакомую мне фразу. — Сначала — я, потом — ты.
— Ага, — понятливо кивнул я. — Если все о’кей, ты кашляешь.
— Нет, кашель — это ненадежно. Лучше я свистну тихонько, вот так…
И она, полушипя, полусвистя, тихо вывела первые такты: «Вставай, проклятьем заклейменный…»
— Договорились, — кивнул я, и она вышла.