— Да. Там римлянки рабов сдаивали и пили, чтобы не стареть. Ну, ты же помнишь. Вместе смотрели…
— Значит, ты его сдаивала в медицинских целях?
— Ну, да… Примерно…
— А, когда он толкал своего слона тебе в зад? Это тоже для укрепления здоровья и молодости?
— Когда? — Люська сделала такие удивленные глаза, как Колумб увидевший берег загадочной Америки.
— Тогда, когда он жарил тебя, как подзаборную шлюху! — сорвался на визг рогоносец.
— Фу! Григорий! Как ты можешь так оскорблять свою жену в присутствии этого мальчика! — взвизгнула Люська, переходя в наступление.
— А как же мне изволите говорить с вами, снимая вас с любовника?!
— Ну, какой он любовник?! Он еще ребенок, несмышленыш. А ты, Григорий, окончательно отупел в услужении своего Главкома. Ты окончательно лишился элементарного чувства романтики…
— Зато у тебя эта романтика, — адмирал ткнул пальцем в натягивающего трусы юношу, — хлещет через край. Впрочем, горбатого могила исправит. Ну-с. А с вами, что прикажете делать?! — повернулся он к курсанту, который одевал тельняшку.
— Извините, товарищ адмирал. Я думал. Что она холостячка, — нашелся курсант.
— Это она вам сказала?!
— Нет.Я сам так подумал: одинокая женщина, молодая, красивая, нежная, умная, хорошо танцует…
— По-вашему выходит, что эти качества присущи только холостячкам? Впрочем, трахаться в кровати мужа умной женщину не назовешь…
Виновники, почувствовав, что гроза проходит стороной, с надеждой переглянулись.
— Ладно! Деньги у тебя есть? — адмирал с насмешливой улыбкой повернулся к курсанту.
— Деньги? Какие? Когда они были у курсантов?…
— Знаю, что нет. Сам когда-то был курсантом. Но пять рублей найдется?
— Во, — юноша вынул из кармана смятый червонец.
— Это много. Пятерка есть?
— Есть, — юноша выудил и пятерку.
— Отдай даме…
— Мне? Зачем?! — удивилась Люська.
— Плата за любовь. На большее вы, пока, не тянете, мадам…
— Что-о-о?! Да, если бы я захотела…