…Ну, вот!..Всегда так…Попробовали бы у Ани, без разрешения, выскочить на перемену…Да… а, что же с Аней случилось? Надо будет после уроков к ней зайти…
Сегодня утром Анна Гавриловна, или просто Аня, позвонила ей домой и сказала, что заболела и не сможет придти в школу. Елену Алексеевну удивило то, что, обычно энергичная и жизнерадостная, Аня говорила с ней каким-то тусклым прибитым голосом и быстро закончила разговор. Елена даже не успела ее ни о чем больше спросить. Это ее сильно обеспокоило. Собственно, кроме Анны Гавриловны, у нее никого и не было. Родители, с которыми она жила, были от нее далеки. Мать переживала, что “дочь засиделась в девках”. Но девушкой Елена уже, увы, и не была! . На последнем курсе пединститута, за ней, такой, в общем-то, неброской девушкой стал, вдруг, энергично ухаживать один смазливый молодой человек. Он быстро, через неделю, уложил трепещущую Леночку в койку. А, на следующий день ей сказал, что “они не подходят друг другу, как половые партнеры”. Позже на ее курсе нашлись “доброжелательницы”, которые поведали ей, что этот мальчик лишил ее невинности, поспорив с такими же, как и он сам, обалдуями. Вот, тогда Аня и помогла ей выбраться из жестокого душевного кризиса. Она, правда, настойчиво интересовалась у Елены: каково оно, в первый раз?
Но та, ничего хорошего, и не могла ОБ ЭТОМ рассказать.
…Так…боялась…противно было, когда тот ее грудки тискал…грубо…целовался он как-то слюняво…свет не захотел погасить…потом ее голую разглядывал…щупал везде…руки такие потные…и боль…боль…и его шумное несвежее дыхание…
Елена тогда подумала, что, может это так у всех и бывает? В дальнейшем она была крайне осмотрительна при знакомстве с мужчинами….А, собственно, знакомств больше и не было.
— Елена Алексеевна, вот вы где…Срочно идемте со мной! – вывела Елену из раздумий завуч Нина Юрьевна, заглянувшая в класс. Она была какая-то взбудораженная и явно чем-то обеспокоенная. В коридоре Елена увидела Лидию Ивановну со стопкой тетрадей подмышкой и географичку Ольгу Петровну, с картой и указкой. На молчаливый вопрос Елены, они только пожали плечами. Все трое, они еле поспевали за мчавшейся по коридору, как метеор, Ниной Юрьевной. Оборачиваясь на ходу, завуч, многозначительно округляя глаза, только и сказала, что к ним, для внедрения новой СЕКРЕТНОЙ системы обучения, явилась ОЧЕНЬ СЕРЬЕЗНАЯ КОМИССИЯ. Убедительно просила никаких вопросов ИМ не задавать. Сейчас с ними проведут инструктаж. Когда они подошли к кабинету завуча, там стоял Миша Павлов из шестого “А”.
Увидев процессию учительниц во главе с завучем, Мишка приосанился и важно заложил руки за спину. Подождал, когда подойдут поближе и , сделав серьезное лицо, сказал
— Сейчас пока туда нел! ьзя!…Важное заседание!
— Да, да…понимаю…мы подождем – подобострастно ответила ему Нина Юрьевна.
Мишка задумчиво качнулся на ботинках,с каблука на носок, вперился взглядом в мощный бюст Лидии Ивановны и произнес, растягивая слова
— Ну…там…уточняют план…манда…ты…сверяют
Вновь качнулся и его блудливый взор переместился на бедра учительницы
Все это: какая-то секретная комиссия, странное поведение Нины Юрьевны, шестиклассник, не пускающий ее в свой кабинет, вызвало у Елены неосознанное чувство тревоги. Она не любила непонятных ситуаций. У нее, вдруг, заурчало в животе. Это с ней бывало и раньше, когда она волновалась или боялась чего-то. Нина Юрьевна строго посмотрела на смутившуюся Елену и тут их пригласили в кабинет.
То, что Елена там увидела, удивило и напугало ее, своей непонятностью, еще больше. Она ожидала, что там будут какие-то грозные дяди и тети. Но…но, за столом Нины Юрьевны сидел…Толя Рыжиков из того же шестого “А”. Он внимательно посмотрел на вошедшую Елену и от этого его, какого-то странного, не мальчишеского взгляда, ей стало очень неуютно. Там еще сидела эффектная женщина в брюках, заправленных в высокие сапоги. Она очень доброжелательно улыбнулась вошедшим.
Около стола, бросилось в глаза Елене, паркет был чем-то заляпан. Да, и оконная штора, с одного угла, была мокрая. Странно, вроде, Нина Юрьевна всегда была такая чистюля. И, еще, ей показалось, когда входила, что портрет Л.Н. Толстого, вроде как, в каких-то каплях. А, может, померещилось… Все это ее пугало, но Елена, в силу слабости своего характера не осмелилась высказать соображения по поводу сомнительности всего происходящего. Другие тоже молчали.
— Видите, товарищ Рыжиков, какие у нас красавицы! – радостно, приобняв за плечи зарумянившуюся Лидию Ивановну, сказала Нина Юрьевна, обращаясь к сидящему за столом Толику. Как будто он не видел их каждый будний день уже шесть лет кряду. Толику это напомнило увиденную, в какой-то книжке , картинку невольничьего рынка, где дородную русую женщину демонстрировали каким-то смуглым богачам в белых одеждах.
Ишь, ты – подумал Толик – в подельницы, что ли набивается…как будто продает..
…Надо бы Мишке сказать, чтоб отжарил ее…ну-да, ладно, пожалеем его…друг, все-таки…вон он, как на Лидию лупится…сейчас проглотит!
— Римма Николаевна, можете начинать!
Римма, продолжая приветливо улыбаться, встала и как-то, непринужденно и весело, слегка прикасаясь к растерянным женщинам, построила их в шеренгу с Ниной Юрьевной во главе. И начала говорить.
Елена слушала невнимательно и все силилась вспомнить, где она видела эту эффектную даму. Улавливала, только, какие-то обрывки ее речи.
…Как сказал генеральный секретарь нашей партии Никита Сергеевич Хрущев: “Наше поколение будет жить при коммунизме”…воспитание нового человека…новейшая педагогическая система…забота о здоровье народа…в здоровом теле – здоровый дух…возвращение женщине ее основной естественной функции…но, международный империализм не дремлет…поэтому, т акая секретность…дисциплина и, еще раз, дисциплина…осознанное подчинение…вопросов не задавать…за неисполнение будут подвергнуты “особому обращению”…
Всю эту галиматью, Римма Николаевна произнесла очень динамично, с наслаждением трамбуя сознание бедных учительниц. Что такое “особое обращение “, она и сама не знала, просто, слышала где-то эту фразу. Но, не без удовольствия, отметила, что нагнала ей на женщин конкретного ужаса. “Девочки” стояли, такие, “припухшие”.
… Учись, “товарищ Рыжиков”, как надо работать – мысленно сказал сам себе Толик, когда Римма закончила и выжидательно уставилась на него.
— Ну, что, товарищи педагоги…Всем ВСЕ ясно!?