Тут, до этого бессловесная, Анна Гавриловна подала голос
— Римма…Николаевна…мальчики…то есть, простите, Господа…я…я очень в туалет хочу..ну, по-маленькому…
Римма Николаевна, смеясь, погладила Анну Гавриловну по выпуклому животу
— Наша девочка пи-пи захотела…Сейчас мы тебе, лапочка, все устроим…Момент!
Она вышла из комнаты и быстро вернулась с детским горшком с ручкой.
— Вот, тебе, Анютка, посудинка…сохранилась еще кое от кого – она подмигнув Толику, кивнула в сторону Мишки – наверное, тебе будет ловчее на четвереньки присесть, чтобы пизденка над горшком оказалась…знаешь, как сучки приседают для таких дел…ты же у нас сучка…или кобылка…а, может, телка?…А, напрудишь мимо – заставлю язычком вылизать!…Так…горшочек поставим сюда, чтобы Михаилу было удобнее тебя снимать…Да, да, дорогуша, мы же не можем не увековечить такой момент!
Анна Гавриловна, в очередной и, как выяснилось позже, не в последний раз, попавшая под каток буйных фантазий Риммы Николаевны, неуклюже пыталась примостится над бывшим Мишкиным горшком. Наконец ей это удалось. После разрешения Риммы Николаевны, она еще несколько секунд не могла начать писать, но, в итоге, справилось со стыдом и волнением. Раздалось такое знакомое всем с детства журчание. Закончив, Анна Гавриловна осталась на четвереньках, боясь без разрешения слезть с ночной посудины.
— Так, где же они – Римма Николаевна обвела взглядом комнату – а, вот! Нашла!
Она подняла с пола около трюмо свои трусики в горошек. Велела Анне Гавриловне оставаться на карачках, но приподнять попу. Стоя сзади нее, она неторопливо и удовольствием протерла ей трусиками промежность, затем сказала
— Ну, а, теперь Аннушка, возьми горшочек и выпей все что нассала!
Губы у бедной Анны Гавриловны мелко затряслись, она судорожно замотала головой
— Нет, нет…я…не могу..нет, нет…
Римма Николаевна удивленно вздернула брови. Ничего не говоря, она достала из кармана чулок. Резко растянув его, щелкнула. На Анну Гавриловну этот звук произвел большое впечатление. Она осторожно взяла обеими руками горшок и, подавляя позывы на рвоту, икая и прерываясь, выпила всю свою мочу. Римма Николаевна похвалила ее, заботливо, как мама, вытерла все теми же трусами ей лицо.
— Ну, Анюта, ничего же страшного…а, может, даже и полезно…Говорят мочой лечатся…
Теперь садись на мой диванчик. Сегодня ты королева!…Ручки, деточка, на затылок..вот, так.. Подожди маленько…
Римма Николаевна – вот, чума – фантазия у нее была неистощима – приспустила на себе брючки, элегантно так, раскорячилась. Поигрывая бедрами и откляченным задом, она тщательно подтерла себя между ног все теми же, многострадальными трусами. Мишка щелкал фотоаппаратом.
— Открывай, сучка, рот пошире..еще шире…
Придерживая Анну Гавриловну за волосы на голове, она, буквально утрамбовала ей в рот трусики. Остался торчать только небольшой кусочек шелковой ткани.
Какая трудная судьба у этих трусиков – подумал Толик – всего за несколько часов ими дважды подтерлись и дважды запихали в разные рты. Тем временем, Римма Николаевна вновь взяла в руки чулок. Анна Гавриловна в ужасе замычала и замотала головой. Римма Николаевна на мгновенье задумалась…
— Ладно, ладно…я ведь только хотела тебя привязать…но, если ты даешь слово, что не будешь брыкаться…то, не буду. Ну?…
В ответ раздалось интенсивное мычание, которое Римма Николаевна расценила, как положительный ответ.
— Ну, и, ладненько…ручки держи на затылке…есть у меня специальная подушечка для таких случаев…мы тебе ее под попу подложим…вот, так..а, чулочек я, все таки тебе на шейку повяжу …так, на всякий случай…
Со стороны казалось, что заботливая мама ухаживает за больной дочкой. Толик уже и не мог понять, играет Римма Николаевна или она на самом деле такая. А, может, она сумасшедшая, ну, после того, как Мишка ее так жестко в жопу отодрал. Но, он вспомнил, что и с ним она вела себя, прямо скажем, неординарно. Так, что это, наверное, все спички. А, значит, пришел к выводу Толик, все под контролем. Хотя, конечно, отвязная дамочка.
Толик, уже было встал, и хотел снять штаны. Тем более, что член, от всего увиденного уже давно стоял. Но понял, что Римма Николаевна еще не закончила свое сольное выступление. И не стал ей мешать. Что она еще отколет? Толик внимательно посмотрел на нее. Щечки порозовели, глазки блестят, в ее движениях появилась еле заметная порывистость, как будто она с трудом сдерживает охватившее ее возбуждение.
…Ладно, понаблюдаем…если, что – тормознем…