Как только приехали к ней, я отправил ее в душ, а сам взялся готовить пельмени. Знаю, что с бодуна очень важно что-нить сожрать. Во рту как кошки насрали, жвачка не помогала нифига. Выпил еще кофе. Плита на кухне в съемных квартирах – это факин-щит тот еще. Сражался я с ней наверное с пол-часа. За то время, пока она начала греться, успел помыть посуду, которая осталась со вчерашнего дня – подружка ее не шибко ценила чистоту и порядок, видимо. Когда Настя вышла из душа, завернувшись в халат, явно ей не по размеру(он был обмотан в полтора раза и волочился по полу – видимо подружкин), с чалмой на голове, – пельмени только-только начали всплывать. Чмокнула меня и убежала сушить голову. Изо рта у нее пахло зубной пастой, а не перегаром, как утром. Я тоже, как мог, почистил зубы пальцем с намазанной на него зубной пастой.
Есть она опять отказывалась. С боем, как младенцу запихивал в нее пельмени. Она рассказала, как лечилась когда-то гормональными таблетками, от которых растолстела, несмотря на все диеты, а потом когда бросила их пить, у нее вообще пропал аппетит: могла тупо забыть поесть и шмякнуться в обморок, возвращаясь, домой из института. Это было первое, что она мне рассказала, не стесняясь, о своей жизни.
Мы сидели на все том же диване. Я сидел, оперевшись на спинку, а она на мне верхом. От ее тела меня отделял полураспахнутый халатик, и нижнее белье. Только сегодня я не буду пытаться добиться ее – вчерашнее обещание ждать сколько потребуется, это конечно хорошо, но не настолько чтобы этим пользоваться. Целовались, она откинулась назад, оперевшись на мои руки, я целовал ее шею и то, что не было прикрыто халатиком. Вдруг она вернулась на исходную.
— у меня мышцы шеи неправильно работают, поэтому я не могу даже голову от подушки оторвать. И пресс качать не умею, потому что голова от пола не отрывается.
Я со смехом переложил ее на пол, прижал руки к полу.
— отрывай голову как хочешь!
— не могу
Я лег сверху, стал ее целовать. Приподнял свою голову так, чтобы ей оставалось сантиметр до моих губ дотянуться. Как она пыталась приподнять голову – надо было видеть! В конце концов, она вырвала руки, обняла меня за шею и дотянула заветный сантиметр. В ее глазах непонятного зеленого цвета был смех, на губах улыбка. Между нами стирались границы. Совсем стирались. Я подложил под ее голову руку, прижимая голову к себе. Халатик совсем распахнулся, она этого уже не замечала – все казалось очень естественным, как будто мы знакомы уже сто лет. Только сегодня я не буду этим пользоваться.
На следующий день приехал из деревни ее папа, привез маму. Ее положили в больницу. Еще через пару дней Настя мне позвонила:
— у меня мама умерла, не звони мне пока
На следующий день она уехала в свою деревню, до которой 12 часов переться на автобусе, а кроме него туда хрен доберешься.
— Зайка, я к тебе приеду
— нет, Котик, не надо
— кому не надо?
Молчание
— когда к тебе ближайший автобус?
— не надо пока.
Впервые за это время она при мне заплакала. Даже не впервые, а единственный раз, больше такой слабости она не допускала – боялась показаться слабой. Привыкла возводить вокруг себя не преступную стену, а тут я такой начинаю ее рушить… ага, щас!
Каждый день мы с ней разговаривали по телефону. Каждый день переписывались по аське. По аське даже лучше – проще сказать то, что думаешь, меньше стеснения. Впервые по аське у меня вырвалось «люблю».
— это было признание?
— нет, вырвалось, больше не повторится. Только в глаза
— тогда приезжай
— приеду
Пришлось зебру делать пораньше. В магазине такую не купишь. Какашки пополам с соплями, покрасить гуашью… нормальная такая белая зебра получилась. Статуэтка сантиметров 10 высотой.
Договорился на своей работе о внеплановых выходных. Забрал остатки ее вещей у подружки, купил билет. Приехал.