В то время мне было лет 30. Уже десять лет как я был женат и у меня подрастал 6-ти летний сынишка. Сексуальные отношения с женой достигли той устоявшейся пресной фазы, когда наличие любовницы должно было предполагаться с вероятностью сто процентов.
Вот и я регулярно встречался с симпатичной замужней 27-летней Ольгой, с которой познакомился на тусовке в городском турклубе. Пару раз мы с ней случайно оказывались вместе в походах выходного дня и незаметно дошли до нежных отношений.
Ольга была замужем, и наши встречи с ней чаще всего происходили у ее школьной подруги Тонечки, которая жила в своем доме на окраине города с двумя маленькими детьми.
Я в то время лихо разъезжал на ярко-желтой «копейке», весьма преклонного возраста, в которой все время обнаруживались различные «болячки» и я частенько проводил вечера в гараже, где ковырялся в автомобильных кишочках, выискивая и чиня очередную неполадку. Сотовых телефонов в то время еще не было, и контролировать мое местонахождение со стороны жены было затруднительно. Этим я и пользовался. Заранее созвонившись с Ольгой, я после семейного ужина вместо гаража прямиком ехал на условленное место встречи, и уже вдвоем мы летели в гости к Тонечке. Там, для соблюдения приличий, мы пили чай с привезенным тортиком, после чего Тонечка быстренько отправляла детей спать, а мы с Ольгой уединялись в маленькой спальне, где часа полтора доставляли друг другу те радости, которых нам не хватало в семейной жизни.
Не сказать, чтобы Ольга была искусной или темпераментной партнершей. Скорее, наоборот, она была весьма равнодушна к сексу, и встречи со мной были для нее неким ответом своему супругу, нисколько не скрывающему свои успехи на альтернативном «женском» фронте и потому исполнявшим свой супружеский долг не только весьма редко, но и словно из одолжения.
При всей сдержанности и закрепощенности Оли, атмосфера адюльтера наполняла наши встречи с ней особым ароматом, и я получал огромное удовольствие от обладания ее телом.
Закрыв за собой дверь, мы не тратили время на пустые обнимания – быстро раздевшись, Оля ложилась на застеленный покрывалом узкий продавленный диван, а я, опустившись на колени, начинал ее целовать, начиная со слегка приоткрытых губ и постепенно спускался все ниже и ниже.
Процесс перехода Ольги от одетого состояния к полностью обнаженному происходил почти в полной темноте. Слабые отблики уличного фонаря, проникавшие сквозь зашторенное окно, не давали мне возможность толком разглядеть даже Олино белье. Я сейчас с трудом пытаюсь вспомнить, какие трусики она предпочитала. Все происходило настолько быстро, что пока я расстегивал джинсы и стягивал свитер, Оля уже оказывалась раздетой, и мои руки нащупывали в полумраке ее гладкую кожу.
Ольга, казалось, не реагировала, ни на поцелуи шеи, ни когда я целовал ее груди и руки. Мне же доставляло огромное наслаждение прикасаться губами к ее телу, ощущая запахи молодой женщин, принявшей душ пару часов тому назад, но уже успевшей вновь пропитаться естественным ароматом живого тела. Целуя шею, я впитывал остатки запаха ее дневных духов. Целуя грудь, я поневоле ощущал легкий возбуждающий запах ее подмышек, смешивающийся с терпким отзвуком дезодоранта.
Когда мои губы, наконец, находили ложбинку ее пупка, она слегка раздвигала ноги, и я понимал это как знак, что она готова принять меня. Я ложился на нее, и мой член беспрепятственно входил в чуть влажное влагалище. К этому моменту я обычно уже достигал той степени возбуждения и готовности, что первый «выстрел» происходил буквально после нескольких движений. Я знал, что Ольга использует спиральку, и не боялся кончать в нее. Как только я вытаскивал свой обмякший орган из Ольги, она тут же смыкала ноги, словно старалась подольше удержать в себе полученные мужские витамины.
Насытив первое желание, мы продолжали лежать рядом до тех пор, пока мой член не начинал вновь набирать силу. Опершись на локоть, я гладил Олины груди, тихонько сжимая соски. Кажется, это единственное, что ее хоть как-то возбуждало. Когда я, забывшись, опускал руку вниз и пытался слегка раздвинуть Олины ноги, она просто брала мою руку и возвращала ее себе на грудь…
Глаза, привыкшие к полумраку, различали большие темные круги вокруг Олиных сосков, плоский живот и выпуклый лобок, покрытый короткими нежными волосками. Ольга следила за этой частью тела и периодически их подстригала, оставляя короткий щекотный ежик, который не лез в рот, когда я проходил по нему своими губами.
О том, что она вновь готова принять в себя порцию спермы, я догадывался по чуть учащавшемуся дыханию. Положил в этот момент руку на ее лобок я ощущал, что ноги уже не сжаты и между ними образовалась небольшая щелочка. Я вновь оказывался сверху и на этот раз скрип старенького дивана не стихал гораздо дольше.
Ольга не двигалась, не стонала, не открывала глаза и не помогала мне движением таза. Она словно разрешала мне делать все, что нужно для получения моего собственного «мужского» удовольствия. За все время наших встреч она ни разу не застонала, и не получила оргазм в том виде, как это принято изображать в ночных программах для взрослых. Скорее всего, она получала от секса какое то свое, неведомое мне удовольствие, потому что никогда от него не отказывалась и на прощание всегда дарила мне долгий поцелуй.
После такой «обязательной программы» я уезжал ставить машину в гараж, где добросовестно отмывал лицо от остатков Олиной косметики, а руки, наоборот, протирал грязной замасленной тряпкой, дабы потом, дома, как бы невзначай продемонстрировать жене следы близости с болезненным детищем российского автопрома.
Ольга, чаще всего, оставалась ночевать у подруги, и проблемы конспирации для нее не существовало.
О том, какие ощущения испытывала незамужняя хозяйка дома, вынужденно слушая ритмичный скрип дивана, доносящийся из-за тонкой дощатой двери, остается только догадываться. Тоня не блистала ни красотой, ни стройностью фигуры. Она была «серой мышкой», скрывающей свои комплексы и желания под невзрачными кофточками и длинными юбками. Тоня работала в большом женском коллективе и практически не имела возможности найти себе нормального мужика, едва успевая после работы забрать своих детей-погодков из детского сада. Куда делся ее муж, да и был ли он, я не интересовался.
После того, как Ольга с мужем и детьми уехали на ПМЖ в Германию, я на время потерял какую либо связь с Тоней, но она внезапно напомнила о себе. Позвонив мне на работу, она сообщила, что в ближайшие выходные турклуб собирается проводить слет и соревнования километрах в 40 от города на берегу небольшой речки. Она с удовольствием поехала бы туда со своими детишками, но не успела записаться в турклубовский автобус. Тоня спросила, не собираюсь ли я туда поехать и если да, то можно ли «сесть ко мне на хвост». Идея была поддержана и мы быстро обговорили кто какое снаряжение берет с собой.
Вечером в пятницы я подъехал к Тониному домику, и мы не без труда разместили в машине самих себя, двух Тониных детишек, моего сорванца, кучу туристического снаряжения и даже примостили на верхний багажник потрепанный пластиковый каяк, невесть откуда имевшийся у Тони. Приехав на место, мы увидели, что отнюдь не единственные, кто решил прибыть заранее. На поляне уже горело несколько костров, вокруг которых суетились знакомые и незнакомые личности. От одного костра уже доносились гитарные переборы и позвякивание стаканов.
Оценив обстановку, я выбрал для нашей палатки укромное место на опушке леса, на отшибе от основного лагеря. Это была привычка, выработанная за много лет путешествий в больших компаниях. Тонкие тряпочные стенки не способствовали звукоизоляции ночных сопений и сдавленных стонов, которые мы по-молодости еженочно издавали с женой, выбираясь на природу. Только значительное удаление от остальных палаток позволяло заниматьсялюбовью на расстеленных спальных мешках более или менее с уверенностью, что утром не получишь добродушные подколки коллег об особенностях нашего ночного образа жизни.
Я совершенно не предполагал заниматься ночью чем-то подобным с Тоней, учитывая наличие в палатке трех уже достаточно сознательных детишек, но привычка взяла свое и моя трехместная «Варта» нашла свое место метрах в сорока от скопления палаток основного лагеря. Поставив палатку, я занялся костром, а подготовку спальных мест взяла на себя Тоня с детишками.
Перекусив приготовленными дома бутербродами и запив их чаем из термоса, мы немного посидели у костра пока не начало смеркаться. Уставшие от дороги и новых впечатлений дети стали позевывать, заскучали, залезли в палатку, немного пошептались и вскоре затихли.
Оставшись у костра наедине с Тоней, мы быстро исчерпали темы для разговора. Идти к соседним кострам не хотелось, и мы тоже решили ложиться спать. Чтобы не смущать женщину, я предложил ей первой залезать в домик, устраиваться там и потом позвать меня.
Тоня на минутку сбегала в соседние кустики и юркнула в палатку. Только в этот момент я впервые разглядел ее фигуру и понял, что явно ее недооценивал. Она сидела у костра в свитере и трикотажных спортивных брюках. Если мешковатый свитер скрывал форму верней части Тониного тела, то обтягивающие брюки демонстрировали вполне стройные ноги. Тоня не стала расстегивать молнию на тамбуре палатки полностью, а приоткрыв ее наполовину, стала на четвереньки и заползла внутрь, как будто специально демонстрируя мне обтянутую тонким трикотажем попку, на которой под тканью брюк четко выделялись контуры ее трусиков. В этот момент я понял, что мое подсознательное желание поставить палатку подальше от посторонних ушей может оказаться вполне обоснованным… Нельзя сказать, что я уже хотел Тоню, как женщину, но и состояние равнодушия к ней я тоже уже не ощущал.
Выждав несколько минут, я заполз в тамбур палатки, заставленный детской обувью, и задумался. Прохладная ночь предполагала оставить на себе максимальное количество одежды, но предвкушение близости с Тоней требовало оставить на себе только тот минимум, который будет легко снять в тесноте. Дилемма была решена просто — я остался в плавках и футболке, а свитер и теплые брюки свернул в пухлый ком, чтобы положить их себе под голову, а в случае необходимости использовать для утепления.