— Уйди! – заорала я, зажимая уши руками. Не желаю слышать его голос, не желаю!
— Агата, немедленно открой!
Я выхватила из подставки папину бритву. Он всё ещё пользовался старым станком, в который нужно было вставлять новые лезвия. Я раскрутила её, но руки срывались: я так перегрелась, что не могла пошевелиться. Железные детали с грохотом посыпались на кафель.
— Агата!!
Глотая слёзы, я занесла лезвие над запястьем, и полоснула по коже. Даже боли не почувствовала. Кровь выступила яркой алой дорожкой, но рана получилась неглубокой. Я как раз думала, смогу ли я решиться пойти до конца, когда дверь с грохотом распахнулась. Анджей рывком отодвинул клеенчатую занавеску, посмотрел на меня и сглотнул. Его глаза пылали, он изменился в лице, схватил меня за запястья и резко поднял на ноги.
— Ты что собиралась сделать?! – закричал он мне в лицо, встряхнув. – Что ты собиралась делать, я спрашиваю?!
Лезвие выпало из моих пальцев и звякнуло о кафель. Анджей посмотрел на него и побледнел.
— Дура!! Дура ненормальная!!
— Пусти! Пусти меня! Ненавижу тебя, ненавижу! – я была в ярости. – Я не могу с этим жить! Ты же мой брат! Я спала с тобой, более того, мне это нравилось! Я не хочу так! Пусти меня!
От жары у меня подогнулись ноги. В глазах потемнело, я пошатнулась, грозя разбить голову о край ванны. Анджей придержал меня, быстро переключил душ и окатил меня прохладной водой. У меня перехватило дыхание, но голова стала соображать лучше. Он завернул меня в полотенце и отнёс в комнату. Откуда у него столько сил?
Анджей принёс бинт и сел рядом со мной. Я прикрыла глаза и тихо плакала.
— Ну, вот, что ты наделала? – он покачал головой, накладывая повязку на моё запястье.
— Тебя только это волнует? – потеряв голос от горя, спросила я, вытирая слёзы свободной рукой. – Что я наделала? Что мы наделали?
— И из-за этого я чуть не потерял тебя?
— Анджей, ты переспал со мной…
— Да.
— Ты же мой брат!
— Нет.
Я вытаращила глаза. Он завязал бинт и посмотрел на меня.
— Мне мама сегодня сказала. Я вам не родной. Они очень долго хотели завести ребёнка, пять лет пытались. А потом решили взять из детского дома. И взяли меня, я только поступил в два месяца. Когда все документы были оформлены, и они, счастливые, привезли меня домой, маму начало тошнить. Оказалось, что они ждут ребёнка. Так у них появилась ты.
Я открыла рот. Он посмотрел на меня и усмехнулся.- Да, я тоже с трудом поверил. Впрочем, не сказать, что я так уж удивился. Я никогда не был на вас похож. Вы такие… чопорные, вылизанные какие-то, уж прости. Я не говорю, что это плохо, нет, это здорово иметь дома традиции, вести себя тонко и аристократически. Но я всегда себя чувствовал в этом доме инопланетянином. Меня иногда бесила вся эта припудренность, хладнокровие, высокомерие, всё казалось ненатуральным, картонным. Выказывать свои чувства считается у нас дурным тоном. Друзей я никогда не умел заводить, и только ты одна была нормальной во всём этом кукольном театре. Немножко манерной, конечно, но… Только с тобой я смеялся, не думая о том, не слишком ли громко я это делаю. А помнишь, папа дал тебе эту жуткую энциклопедию по сексуальному воспитанию, и мне пришлось всё тебе объяснять на пальцах? Ты так хохотала… Ты всегда превращалась в Маугли, когда родителей не было рядом.
— Почему, — простонала я, чувствуя, как мир вокруг рушится. – Почему ты мне не рассказал сразу?
— Тогда всё было бы так просто, — он улыбнулся. – Помнишь, три года назад ты привела этого парня к нам домой…
— Максим…
— Да, этого олуха. Ты, глупая, и не замечала, как он смотрел на тебя. Просто пожирал глазами, маленький извращенец. И никто, никто, кроме меня, этого не видел. Все будто глаза вазелином замазали. Мне стало так жутко, так противно… И именно тогда я понял, что люблю тебя не как сестру. Я понял, что не хочу, чтобы кто-то другой так смотрел на тебя. И мне совсем не было страшно, в этом ты благороднее меня, спору нет. Через неделю этот Максим что-то вякнул про тебя в школе, и я… выбил из него дурь. Было бы проще, если б не подключились два его друга. Боль отвлекла меня. От мыслей о тебе. Ты не замечала, как я мучаюсь в нашем вынужденном родстве, я злился. Страшно злился. И с тех пор дрался постоянно, подставлялся под удары специально, чтобы физическая боль приглушала боль другую. А сегодня… я хотел сказать, но увидел, как ты танцуешь и…