— Да ты в своем уме? — спросила Баста. — Ничего получше не придумалось?
— А что, — снова сказал Клещ, — И это — идея.
Он подошел к приемнику и сделал музыку громче. Потом набросил рубашку на лампу, отчего в комнате стало еще темнее. Медленно приблизился к Копуше и протянул руку:
— Вы позволите?
— Да.
Копуша нежно обняла его за шею и прильнула к щеке. Они красиво смотрелись вместе. Они не могли кружиться, поэтому покачивались стоя, едва заметно. Копуша что-то шептала Клещу на ухо, а он смущенно улыбался в ответ.
…Музыка перестала быть фоном и вышла на авансцену. На музыке было темно-синее платье в блестках, похожих на ночные окна. Музыка была похожа на девочку с глазами старушки. В каждой руке у Музыки было по сломанной кукле на ниточках, и она свела руки вместе, чтобы куклы прильнули друг к другу. И нити переплелись, как стропы парашюта, на котором с потолка спускалась блаженная тишина…
— Блядь! — сказала Баста. И заплакала. — Не могли как вчера, просто поебаться — и спать лечь…
— Да ладно тебе — буркнул Тапир.
— Импотенты. Суки… Ненавижу… — Баста налила себе в стакан всю оставшуюся водку и выпила залпом. — Романтики, бля…
Тапир набросил на нее одеяло. Баста поежилась, убрала голову в плечи и тихонько завыла. Клещ и Копуша перестали танцевать. Клещ помог Копуше сесть и уселсярядышком, обняв ее за плечи здоровой рукой.
Вторая рука Клеща была сломана в локте. Неделю назад ему сделали операцию, и он шел на поправку. Если назвать поправкой возвращение к жизни с искалеченной рукой.
У Копуши операция только предстояла, поэтому с завтрашнего дня она переставала пить. У нее была сломана нога. Не слишком серьезно. Через полгода должна была пройти даже легкая хромота.
Тапир с переломанными ребрами только три дня как начал ходить. Ему не повезло. При аварии одно из ребер проткнуло легкое, и две недели он пролежал подключенным к большому чавкающему аппарату, пьющему из него соки.
Что же до Басты, то она уже год была закована в омерзительно-элегантный аппарат, получивший звучную фамилию своего создателя. По месяцу Баста лежала в больнице, потом по два-три валялась дома. Она была старожилкой и встретила и проводила многих. Больше всего на свете она мечтала надеть на больную ногу чулок. Но приходилось довольствоваться шароварами, чтобы скрыть уродливого клеща, прокусившего ее ногу насквозь в четырех местах…
Дед, лежащий на вытяжении, снова вздохнул и пробормотал что-то непонятное.
Четвертая койка в палате — 811 была пуста. Со вчерашнего дня…
— Ладно, — сказала Баста и улыбнулась своей удивительной улыбкой. — Простите засранку. Нервы ни к черту.
— Ничего, — сказал Клещ, — С кем не бывает.
— Спать пора, — сказала Копуша, — пойдем, подруга.
— Пойдем, что ли.
— Мы вас проводим, — подхватился Тапир.
Клещ тоже встал и помог Басте одеться. Копуша кое-как облачилась сама. Девочки взяли костыли и захромали к выходу. Мужики отправились следом, прихватив сигареты.
Дед, оставшись один, потянулся к стулу, взял судно и неловко засунул его под себя. На его лице появилось выражение абсолютного счастья.
© Mr. Kiss, Сто осколков одного чувства, 1998-1999гг