РОМАНТИКА ПОХОТИ.
Том 2 – гл. 3 а – мисс Френкленд и порка Лиззи
Анонимные воспоминания. Классика викторианской эпохи.
Перевод Ю.Аксютина.
Можно уверенно предположить, что после впечатления, которое наша новая гувернантка произвела на нас, мы в течение некоторого времени оказываемся очень внимательными и послушными. Тем более, что её система обучения действительно превосходна и гораздо лучше той, что применяла наша прежняя гувернантка. Она владеет методом заинтересовать вас в том, что преподаёт, и в течение почти двух месяцев мы уделяем урокам такое большое внимание и добиваемся таких действительно необыкновенных успехов, что она не может удержаться от того, чтобы здорово похвалить нас маме. Но это ведёт к скверным последствиям, потому что с естественной неосмотрительностью юности мы видим теперь себя настолько умными, что становимся менее внимательными. В течение какого-то времени это выносится ею довольно сносно, вероятно из-за нашего предыдущего хорошего поведения. Однако в конце концов терпение мисс Френкленд заканчивается после того, как Лиззи повела себя несколько нагло в ответ на довольно резкое её порицание.
— Ах, вот как! Что ж, посмотрим.
Мисс Френкленд продолжает наши уроки до обычных четырех часов, а затем велит Лиззи остаться; а нас с Мэри выгоняет, заперев дверь уходит и сама, явно за розгами. А возвратившись и, запершись, довольно строго отхлестала задницу бедной Лиззи, после чего отсылает её е к нам. Лиззи горько плачет от боли, которую перенесла. Мы укладываем её на кушетке и заворачиваем ей юбки до самой головы, чтобы охладить её зад, о котором она верещала:
— Такое ощущение, будто у меня там горящие угли!
Я целую её ягодицы, покрасневшие и все покрытые рубцами, выглядящими подобно кускам сырого мяса, но без следов крови. Мы раздуваем над ней свои носовые платки, и она произносит:
— Какое восхитительное облегчение!
А всего через несколько минут она начинает возбуждённо извиваться своей задницей и выкрикивает:
— Дорогой Чарли, запихните-ка свой дрекол мне во влог, это началось… Я страстно хочу быть выебанной!
Ничего другого я и не желаю, как только того, чтобы немедленно приступить к действию, ибо вид её голой бездельницы уже заставил моего петуха встать и сделаться твёрдым как железо. Лиззи поднимается на руки и колени, выставляя сзади на показ вход в своё влагалище, и говоря мне:
— Побыстрее же!
Для того чтобы по рукоятку погрузиться туда, потребовалось одно мгновение, поскольку там было столь сочно и сыро, будто она метала икру, что, более чем вероятно, и имело место. Совсем немного сильных толчков с моей стороны, сопровождаемых её энергичным действием, и она с криком восхищения так сдавливает мой петух, что чуть ли не повреждает его, и тут же разряжается. А едва сделав всего-то минутную паузу, выкрикивает:
— Пихайте же, дорогой Чарли, двиньте-ка его как можно дальше! Я вся горю от желания!.
Она в самой похотливой и восхитительной манере виляет своей задней частью, и когда чувствует, что кризис приближается, — и оттого что увеличиваются опухоль и твёрдость моего дрекола, и от специфического электрического эффекта в данный момент, — то встречает извержение моей спермы столь обильной разгрузкой, будто струя забила и затопила мои яйца и бёдра.
Однако, считая, что я выдержу и не такое напряжение, она не позволит мне выйти, пока я не выстрелил четыре раза, а она — семь по крайней мере. И только после этого мы поднимаемся. Её нервы, успокоенные вроде бы неоднократными дозами горячо выстреливающей спермы, всё ещё кипят у неё внутри.. Она объявляет:
— Ничего себе! В течение всей этой ебли я испытывала такое ненасытное желание и ещё более восхитительного наслаждение от его удовлетворения, что постараюсь подвергнуться дюжине подобных порок, дабы получить то же самое восторженное удовольствие.
И добавляет:
— Уверена, — это всё было эффектом от розог. Я никогда не чувствовала ничего подобного прежде.
Мэри все это время является лишь зрительницей, и с удовольствием взирает на эротическую ярость своей сестры и моих сверх усилий смягчить эту ярость.