— Миленький! — ласково пропела Таня, выглядывая из-за приоткрытой двери. — При-неси, пожалуйста, еще холодненькой водички, а то вся кончилась!
Когда она говорила, расправляя длинные слипшиеся волосы на округлой торчащей груди, на меня нечаянно глянул вытянутый темный сосок. Я вздрогнул, словно пронзенный током, и замер, тараща глаза. Таня же как ни в чем не бывало опять ласково улыбнулась мне и продолжила мягким голосом:
— Ты что, мой мальчик, молчишь? Голой тети никогда не видел?
Я бестолково пялил глаза и молчал, затаив дыхание.
— Ну, иди, иди, неси водички и заодно мне спинку потрешь!.. Дедушка там чем зани-мается?.. Желательно, чтобы он не видел…
От таких слов у меня помутнело в голове. Я, не соображая, понесся за водой. Но я хорошо помню, как Таня раздевала меня и сладко целовала влажным ртом в глаза, в нос, в губы, лаская мою чувствительную кожу тонкими нежными пальчиками. Хотя в бане было жарко, меня трясло.
— Мой мальчик! — тихо говорила Таня, увлекая к лавочке. — Иди сюда! Садись и не волнуйся! Успокойся! Ну что ты, мой хороший!
Ее мягкий нежный голос действовал на меня, и я уже отвечал на поцелуи, жадно ловя ее вкусные персиковые губы. Она кокетливо улыбалась и дразнила, показывая розовый язык. Я поймал язык и засосал в рот, она принялась там хулиганить, щекоча внутри. Мне было очень приятно, и я трепетал.
— Таня, я люблю тебя! — лепетал я, давясь собственными словами. — Я женюсь на тебе! Я очень сильно люблю тебя!..
И я невольно почему-то расплакался, всхлипывая и пуская слюни, и обильные слезы потекли по моим щекам.
-Маленький мой! — прямо как мама говорила Таня и гладила меня по голове. — Я-то думала, что ты уже большой, а ты совсем маленький! Совсем ребеночек! Грудной! Хочешь сисю?.. На, возьми, мой сладенький!..
И она по-настоящему всунула мне в рот твердый длинный сосок. Он оказался про-хладный и чуть-чуть солоноватый.
Я зачмокал, как грудной ребенок, и мне понравилось быть таким маленьким, и я, на-слаждаясь, с упоением втягивал сосок в рот. Таня, закрыв глаза, тяжело дышала, и я увидел, как ее изящная белая ручка скользнула по крутому бедру и мягко погрузилась пальчиками в волосяной покров низа живота. И, о чудо, набухший темный бутон раскрылся, словно цве-ток, обнажив коралловую сердцевину. Я затрепетал, как лист, и дотронулся до ее руки. Таня вздрогнула и взглянула затуманенным взором. Мой член вздыбился, и я стыдливо зажимал его ногой. Таня провела ладонью по моему бедру и раздвинула мне ноги, член выпрыгнул и принял вертикальное положение, упершись глянцевой головкой в пупок.
— А-а-а-а-а!.. — застонала Таня, и ее мягкие пальчики побежали по моей промежности.
— Ложись, ложись! — возбужденно шептала она, раскладывая меня на лавке.
Я, повинуясь, лег спиной, только ноги свесились на деревянный пол. Она села в ногах на лавку и склонилась ко мне, прижимая упругими грудями восставший член. Я разволно-вался так, что почувствовал, как горячая сладкая волна, рожденная где-то внутри живота, подкатила к яичкам, и из меня вдруг выпрыснула прозрачно-белая жидкость. Струя попала ей на грудь, шею, подбородок и закапала мне на живот. Я испугался и тревожно посмотрел на Таню. Таня ласково улыбнулась и, вытянув руку, нежно погладила меня по голове.
— Ах, мой сладкий, какой ты прыткий! Ничего страшного!.. Какая она у тебя прият-ная!.. Прохладная!..
Таня, улыбаясь, принялась размазывать мою вязкую пахучую жидкость по всему телу, ее спокойный взгляд и уверенные действия успокаивали меня.
— Ты что такой испуганный? — ласково спросила она и придвинулась ко мне. — Маль-чик мой, сладкий мой! Ты так скрипел зубами! Тебе приятно было?..
— Да-а!.. — стыдливо пробасил я и спрятал лицо на ее красивой груди.
Специфический запах моей чудесной жидкости возбуждал меня, и я вновь почувство-вал сладкое томление внизу живота. Мой член опять зашевелился и, увеличиваясь в размере, уперся в Танин плоский живот.
— О-о, мой сла-а-денький! — радостно пропела она и осторожно обхватила член мяг-кими пальчиками. — Однако какой ты шустрик!..
Я не понимал, кому она говорила эти слова, мне или нагло торчащему члену, но все равно было приятно. Я, осмелев, ласкал обеими руками упругие Танины шары, легонько пощипывая твердые сосочки. Таня, млея, ласкала мои яички и твердый член. Моя пунцовая глянцевая головка набухла и стала круглая, как слива. Таня наклонилась, и моя спелая слива оказалась у ней во рту. Я испугался и дернулся. Таня вынула сливу и тревожно посмотрела на меня.
— Тебе так неприятно? — спросила она.
— Я не знаю, — робко сказал я, — ведь это…, — я не мог найти нужных слов и мямлил, — ну… в рот брать… противно, наверное?