— Да.. оой.. ой.. да..
Он и сам видел, что лучше. Она даже бедрышки приподняла, задергала ими, забыв про вставленный в нее штык. Ксан засопел от удовольствия. Малышка сама об него трахалась. Ну разве не прелесть? Негнущийся хуй продолжал тыкаться залупой прямо в маточку, заставляя Кими вздрагивать и сопеть.
— Девочка хочет поебаться.. – ласково прогудел Ксан, придержав бедра дочки. – Сейчас маленькая, сейчас поебемся.
Он осторожно отодвинулся, не сводя взгляда с ее приоткрытой пизденки. Член выходил медленно, неохотно. Пара капелек крови прочертила на нем размытые дорожки. Красиво. Девочка на алтаре слегка вздрогнула, отзываясь на соприкосновение с ранкой. Но за все ведь надо платить?
Пальцы отца аккуратно затеребили клитор, второй рукой он сжал наливающуюся сисечку. И медленно вставил член назад, до самого упора.
— Ух.. – сказала Кими, вытаращив глазки. Те полсантиметра, что оставались снаружи, сейчас ушли внутрь, и теперь хуй еще крепче вжался в шейку матки, приплюснув ее и обострив для девочки все ощущения до болезненной остроты.
— Ух-ух.. – с улыбкой подразнил отец девочку. – Совушка. Ебать тебя, совушка?
— Е-ебать.. – неловко выговорила она. – Только аккуратненько…
— Аккуратненько, так аккуратненько, — согласился Ксан. И начал накачивать дочку. Сперва по кругу, рисуя залупой внутри жакрой дырочки невидимый, но ощутимый овал. Потом овал превратился в восьмерку. Кими пыхтела и хныкала от полноты ощущений. Эта полнота не была удовольствием в полной мере, но зато уж полнотой была изрядной. Тут тебе и распертость горячим стержнем, и теснота, и жар от движений хуя, и острое ощущение матки, в которую залупа тыкалась снова и снова. Но пальцы отца на клиторе и груди, да и само это действо заставляли пизденку опять начать выделять смазку. Сперва, чуть-чуть, но по мере стихания боли, смазки делалось больше. Наконец Ксан услышал характерное почавкивание и хлюпанье. Кими тоже услышала, приподнялась на локтях, с любопытством глядя как отцовский хуй неспешно снует между ее раздвинутых ляжек.
— Это я? – уточнила девочка, вытягивая шею. Ксан кивнул и ласково похлопал лобок дочки.
— Ты, моя умница. Течешь уже как следует, как надо. И узенькая.. уффф, да, такая узенькая пизденка у тебя.. – он поддал бедрами, вставив в дочку по самые яйца, да еще и сверху на клитор нажал. Она пискнула сладко, прогнулась навстречу.
— Ты будешь в меня спускать? – не смотря на то, что отец ебал ее уже в полстрежня, Кими продолжала трещать, перемежая вопросы пыхтением и постанываниями.
— А то как же.. Уум-х… Накачаю тебе маточку молофьей, так чтобы наружу текло.. уф.. уф..
— Ооой.. оооо.. оох.. пааап, ты там на всю уже долбишь?
— Нет только на половину. Зато до конца.. тшш..
Но заставитЬ Кими молчать было невозможно. Что в пять лет, что в тринадцать.
— Аааа.. ууух.. уууух… и-и-и..
И Ксану эта говорилвость дочери нравилась. Ебал он уже с оттягом, всаживая хуй мощным качком до упора, задерживаясь на миг и медленно отступая. Затем ритм менялся на частые движения, когда член влетал в пизду на половину и тут же выходил. Тут уж писки Кими заглушалось частым сладким чавканьем растрахиваемой дырочки. Ксан наклонился над дочерью, уперся локтями в алтарь, расставил ноги пошире, и начал кобелиную еблю. Ягодицы его заплясали между ляжками девочки, к чавканью пизднки добавились звонкие шлепки.
— А-а-а-а… А-А-А-А-А… — заценила Кими новую технику. Ножки ее тонко подергивались в воздухе, попка приподнималась, а разгоряченная дырочка хлюпала как у старших жриц, справлявших этот ритуал по несколько раз на дню. Отцовский хуй влетал в ее тоннель часто и быстро. От трения стенки начали сладко гореть, дергаться. Но ее дырочка была слишком юной и неопытной, чтобы кончить, как полагается внутренним оргазмом. Да и непривычная к ебле матка отзывалась пока скорее болью, чем удовольствием. Но отец не собирался оставить дочку неудовлетворенной в такой важный день. Он сунул между ними руку, нашел вслепую клитор. Теперь уж Ксан не церемонился, тер прямо по надувшейся мокрой головке.
— И-и-и-и!!! Нее.. не наа-дааа.. я описаааа… ух-ух..юсь.. пааа…
— Ниче.. – пропыхтел Ксан, чувствуя как кипит в яйцах сперма и горит мокрый от ее соков штык. В залупе давно уже щекотало, но он сдерживал себя.
— Давай, давай кончай.. ух крошка.. кончи под папой.. уф-уфф.. Папин хуй уже горит, скоро буду спускать в тебя.
— А-а.. скажи еще.. – она извивалась под ним, чавкая дырочкой и трясь надувшимся клитором о его пальцы.
— Что – еще? Щас я тебя накачаю… ммм.. уже… уже идет детка.. Сейчас папа в тебя кончит, прямо в твою матку. Папа тебя оплодотворит.. Хочешь, чтобы папа сделал тебе ребеночка?
— Дааа… ааа..аааааааа… — этот стон перешел в горловой вой, и Кими начала спускать, дергаясь всем телом. Ксан прижал ее бедра к алтарю и воткнул хуй поглубже. Стенки дочкиного влагалища обжимали так, что казалось, сейчас сломают член. Но это было именно то, чего Ксан и добивался.
— Ух детка, пошла.. пошла малофья.. Вот, спускаю прямо тебе в матку… Вот-вот!.. Вот!.. Еще!.. Бери… бери все!
— Ах!.. ах!.. — Она явно ощущала каждый удар тугой горячей струи отцовской спермы, бьющей прямо в слегка приоткрытый зев матки. «Знатная выйдет жрица», — мелькнула и пропала гордая отцовская мысль. Сейчас Ксан был занят тем, что обливал дочкину матку молофьей, с усердием прилежного самца. Бедра его чуть подергивались, но он не двигался, чтобы не потерять контакт между стрелявшей семенем залупой и маткой Кими. Она послушно всасывала каждую порцию, набухая от горячего мужского сока. Последние капли семени, наконец, вытекли, и Ксан удовлетворенно выдохнул. Выпрямился, не вынимая из дочери еще твердого стержня.
Кими лежала раскрасневшаяся, расслабленная, впавшая в состояние полутранса. Ксан ласково потрепал ее по грудкам.
— Проснись, детка.
— Мммм… – лениво отозвалась девочка. – Я шевелиться не могу. И там внутри тяжело.
— Еще бы не тяжело. Сколько я в тебя молофьи слил.
— У меня будет ребенок?
— Пожалуй, что да, — он потер подбородок, затем погладил большим пальцем все еще надутый клитор дочери, торчавший над малыми лепестками. Девочка дернулась, застонала и задвигалась снова.
— Егоза.. ну давай напоследок еще чуток поебу…
Он снова начал потрахивать ее слегка опавшим хуем, взбивая семя в утробе дочки и пощипывая пальцами алый маленький клитор. Кими сладенько запищала, поджала пальчики на ногах и через пару минут такого ленивого покачивания, снова коротко, но ощутимо спустила. Только тогда Ксан вытащил из нее свой инструмент, погладил дочку по лобку и помог ей встать.
— А когда я стану круглеть животом? – спросила она, забавно расставив ноги пошире и трогая себя между мокрыми губками.
— Ну, думаю годам к шестнадцати, — отозвался Ксан, обливая свои бедра из кувшина успевшей нагреться водой. – А пока будешь заниматься практиками.
— Но ты сказал, что я стану жрицей, когда ты в меня войдешь!.. — запротестовала Кими, в мгновение ока надув обижено губы. — А жрицы никакими практиками не занимаются! Они в храме творят ритуалы, как мы с тобой! Значит, я должна в храме уже принимать последователей богини. И мне положено жреческое одеяние!
Ксан улыбнулся дочери, и растрепал ее волосы привычным жестом.
— Будешь, будешь справлять ритуалы. Но и от практик тебя жречество вовсе не освобождает. Или думаешь, твоя мама практиками не занималась, когда стала жрицей? Она, между прочим, младше тебя была. И до первых родов прилежно училась.
— Я не хочу до самых родов! Это еще сто лет!
— Не сто, а только три года. И не спорь с отцом, наказание ты мое!
Кими сердито засопела, но потом все-таки решила уточнить:
— Но в храме все равно уже можно? Со старшими жрицами? Да?
Он кивнул.
— И все кто будет в меня спускать, не смогут сделать мне ребенка? — не отставала въедливая Кими.
— Не смогут… – он подал ей кубок, и девочка с жадностью выпила кисловатую освежающую воду с капелькой лимона.
— А потом?
— А потом я сделаю тебе второго.
— Как маме?