Лаская, он расстегнул лиф ее платья, начал целовать безумно ее маленькие спелые груди и это не испугало ее, а напротив, дало ей повод, в свою очередь, бесчисленное число раз целовать милого садовника. Ксаверий положил на клеенчатый диван девочку и уже по настоящему свободно начал щекотать ее, забираясь пальцами в ее «ямку». Она тревожно трепетала от охватившего ее восторга. Скоро лицо девочки начало вздрагивать, и она почувствовала блаженные волны, подступившие к ней.
— Жаль, что ты немой, но я все-таки люблю тебя, — прошептала она и выбежала из беседки.
Конечно, он мог бы воспользоваться девочкой, как хотел, тем более что его член, возбужденный до крайней степени, требовал исхода, но дело в том, что он, трогая ее, заметил, что вход в «ямку» полузакрыт девственной плевой, в которую с трудом проходит его мизинец.
Ксаверий хорошо понимал, что если он сразу возьмет ее, то не только доставит ей настоящее удовольствие, но причинит глубокое страдание. Кроме боли это грозит сильным кровоизлиянием и все может обнаружиться.
Будучи молодым человеком, он знал, что с некоторым терпением он достигал обладания девочкой без пролития крови и без всякого повреждения девственной плевы, а девочка будет чувствовать огромное наслаждение, как женщина.
Не прошло и десяти минут после ухода Кларисы, как вбежала другая девочка, Сильвия, хорошенькая, бойкая, тоже лет шестнадцати, но только в другом вкусе. Настолько первая была тоненькая и стройная, настолько вторая была толстушкой с широкими бедрами как у взрослой женщины. Сильвия тоже часто присаживалась к садовнику на колени, но отскакивала смущенно, когда он касался нижней части ее живота.
На этот раз вбежав к нему, она стала прыгать около него, весело смеясь и забавляясь глупым садовником. Когда Ксаверий схватил, эту недотрогу, как он про себя ее называл, посадил к себе на колени, она вдруг присмирела и закрыла глаза ладонями, как бы зная, что с ней будут делать. Было сразу заметно, что эта девочка была опытной и знала чего ей хочется, но раньше из-за стыдливости не позволяла дотрагиваться до себя.
Теперь под влиянием жажды знакомого ей ощущения, она с покорностью раздвинула ножки, когда Ксаверий, расстегнув ей кальсончики, начал производить обследование.
Как он и ожидал, Сильвия Мартон давно уже предавалась тайному пороку и, хотя девственная плева не была нарушена, но свободно растягивалась, образуя свободный и довольно широкий проход в глубину ее девственных органов.
Ощутив под рукой развитый клитор он начал раздражать его. Девочка лежала в забытье у него на коленях и сладостно ожидала знакомого эффекта.- Еще, еще! — шептала она, находя, что садовник делает гораздо приятнее, чем она сама или ее подруга Тереза Гордье. убедившись в ширине ее «ямки», Ксаверий вовсе не хотел доводить девочку, — прекрасный случай удовлетворить ее и себя естественным путем, когда он увидел порывистое дыхание девочки и ее нервное вздрагивание, он осторожным движением, стараясь не разорвать девственной плевы, начал постепенно запускать свой орган в «ямочку» девочки. Плева послушно все больше и больше, пропуская все дальше и дальше налитый кровью и горевший желанием член садовника. Было тесно, но чрезвычайно приятно, когда член почти до краев вошел в Сильвию Мартон.
Девочка сначала было испугалась, чувствуя, что какое-то толстое тело входит в нее, но потом обмерла, охваченная бурным восторгом, такого еще никогда не было с нею. Помимо ее воли, ее широкие бедра поднимались и опускались, и она испытывала необычное блаженство…
Через минуту она закрыла глаза, судорожно всхлипнула и обессиленная упала к нему на грудь. В это время горячее семя Ксаверия в обилии вливалось в глубину девственных органов.
Акт был окончен и, Ксаверий, поцеловав Сильвию, отпустил ее, наконец, с колен. Спустя немного времени девочка оправилась, вздохнула и громко рассмеясь выбежала из сторожки, теперь уже зная, чем мужчина отличается от женщины — толстым и вкусным пальцем.
— Вкусная девочка, — подумал Ксаверий, нисколько не сожалея, что ему пришлось обрабатывать сад этой девочки, а не Кларисы, которая ему больше нравилась.
Сильвия Мартон вся розовая и довольная испытанным ощущением, тихо шла по саду, как вдруг услышала, что ее кто-то догоняет.
— Тереза, — воскликнула Сильвия, увидев догонявшую ее подругу, с которой она была особенно дружна, — откуда ты?
вместо ответа Тереза подойдя вплотную к подруге прошептала:
— Я все видела! Все, все видела! — Что ты видела? — воскликнула Сильвия, — что я была в беседке садовника? — Видела и то,
— Видела и то, что вы делали, — шептала Тереза, — в щелку все было видно, — добавила она, обнимая Сильвию.
— Ну видела, так молчи. А кстати, ты зачем шла в беседку? Ага, покраснела, — засмеялась Сильвия.
— Право, я только хотела посмотреть, что делает садовник, — оправдывалась Тереза в смущении, — и вдруг вижу что-то необыкновенное. Страшно интересно было… только непонятно…
— Душечка, милая, — вдруг с жаром обратилась Тереза к Сильвии, расскажи, что же это было такое, что он делал с тобой своим животом.
— Так приятно, так сладко… нельзя выразить, — прошептала Сильвия.
— Что же именно? — спросила Тереза. — Я думаю, что немой достал что-то похожее на то, что ты иногда делаешь со мной, а я с тобой, понимаешь? — А, — сказала Тереза, вспоминая, как они иногда по очереди щекотали «ямки» друг другу, вызывая наслаждение, — но как же это можно сделать животом? — спросила она, ничего так и не понимая. — Я все видела, ты плясала у него на коленях, а он поддерживал тебя за попку обеими руками. Что это он делал?
— Ты угадала, — сказала Сильвия, — но только по сравнению с нашей забавой, он это делал в тысячу раз приятнее. У него на том самом месте, где у нас «ямочки» торчит палец, такой длинный и толстый, страшно горячий.