У меня вдоль позвоночника пробежал озноб. Я закрыла глаза, медленно выдыхая, чтобы успокоиться.
— Не надо, — тут же вылетело из моих губ, — Только не это пожалуйста
— Вообще-то я ни разу не использовал шприцы, сестренка, но все ведь бывает в первый раз.
— Дим не надо так, пожалуйста , — едва владея голосом выдавила я из себя, — Я все сделаю.
Я заставила себя расслабиться, направляя на себя теплый поток воды из крана. Он проделал это еще пару раз, сама не знаю зачем. Хотя нет, знаю — он считает меня виноватой во всем, точно также как я — его, поэтому издевается.
Когда он был в ванной, я украдкой залезла в его кейс и дрожащими руками исследовала его содержимое. Цепи, скальпели, зажимы, маски, плетки и ремни из мягкой дорогой кожи Никаких шприцев. Угораздило же меня Я поспешно спрятала кейс на место и опустилась на пол у стены, проводя ослабшей рукой по горящему лицу. Чертов извращенец! Ну почему я не могу уйти?! Что такое он со мной сделал, что я терплю все это?! Я закусила кулак, еле сдерживаясь, чтобы не заплакать. Ну почему он так красив, что дыхание перехватывает? А еще он умеет быть таким нежным и чувственным и доводит меня своими ласками до исступленного блаженства, когда забываешь даже где ты и что с тобой В общем, я попала по-крупному
На самом деле несуществующие (или, может, просто хорошо спрятанные) шприцы оказались очень надежным стимулом. Я думала о них даже тогда, когда брат туго натягивал поводок, заставляя меня как можно глубже поглощать его член. У меня в глазах жглись слезы, но между ног ныло в приятном предвкушении. Там все было влажно от его недавних ласк.
— Язычком работай, кошка, — приказывал Митя, тихонько шлепая концом поводка по моей щеке, а потом щекоча им кожу на шее и спине. Я почти бесшумно мурлыкала и прикрывала глаза от блаженства.
На третий день распогодилось, и мы выбрались покататься по городу. Митя казался мрачным, а мне все хотелось увидеть его беззаботным и веселым, каким он всегда бывал со мной раньше, особенно в детстве. Я вообще была рада прогулке и какой-то передышке в этой бесконечной охоте на меня.
— А мне нравится Питер. Не знаю, что ты жалуешься.
— Разонравился бы, как только нос бы себе отморозила или что-нибудь еще
— Ну если бы ты не стал воровать мои трусики, «что-нибудь еще» всегда было бы в целости и сохранности.
— Не пошли.
— Что? Чего это ты такой злой? — немного вспылила я, — Вечно меня одергиваешь!
Из его кармана раздался телефонный звонок. Он вытащил мобильный, взглянул на экран и протянул трубку мне, не приняв звонка. Там высветилось слово «папа».
— У тебя лучше получается лицемерить. Так что отвечай ты. Я за рулем.
Я раздосадованно выдохнула, даже не найдя, что на это ответить. Потом приняла вызов.
— Пап, привет! Это я. Митя за рулем, поэтому я отвечаю. Да отлично. Мы тут по городу катаемся. Вчера? Ходили в Эрмитаж. Да нет — этого на целый день хватило.
Краем глаза я заметила, как брат остервенело хмыкнул. Я покраснела.
— Даже не знаю. Он вообще ужасно ленивый и вредный — никуда не хочет ехать и ничего не хочет смотреть. Силой тут его приходится заставлять хоть что-нибудь мне показать. 15го он вообще просто меня встретил и уехал в офис. Представляешь! — вошла я в раж на зло брату.
Я видела, что он бесится, но специально рассказывала папе все новые и новые впечатления от своих экскурсий по северной столице. Когда разговор был окончен, я протянула ему телефон на ладони, испепеляя его вызывающим взглядом, пока он не взглянул на меня, останавливаясь на светофоре.
— Хорошо развлеклась? — злобно сцедил он.
— А что я должна была делать? Ты же у нас весь такой честный и порядочный!
— Я хотя бы над родителями не глумлюсь!
— Зато ты хорошо глумишься надо мной! Ты просто трус — вот ты кто!