…Она медленно опустила трусы до середины лобка, а потом резко стащила их вниз и секунду-две я с восхищением смотрел на то, что действительно много лет мечтал увидеть — красивый аккуратный треугольник темных, густых и чуть вьющихся волос. Мама смеясь надела трусики обратно и спросила: «Ну, что — сбылась мечта? Увидел, наконец? Ну, и каков результат?» «А, вот какой!» — я рывком расстегнул молнию на джинсах, и мой окаменевший хуй буквально выпрыгнул наружу.
Я ожидал чего угодно, только не такой маминой реакции. Она как будто оцепенела, и как загипнотизированная, молча, не отрываясь, смотрела на предмет моей некоторой гордости. Отступать было некуда. «Будь что будет!» — подумал я, продолжая держать в руке стоячий хуй и чисто рефлекторно слегка подрачивая его. Мама молча, двигаясь как сомнамбула, подошла и села рядом со мной на диван. Глаза её неотрывно смотрели только на мой член и прозрачную каплю, которая уже выступила на его конце. Она отстранила мою руку, сказав тихо «Дай я…». Когда её ладонь нежно и крепко обхватила мой ствол, я даже слегка застонал от удовольствия.
Или это было давно, и я просто забыл, но мне казалось что НИКТО и НИКОГДА так не ласкал мой хуй. Говоря как будто сама с собой, она прошептала: «Я уж думала, что такого со мной никогда больше не будет…» У меня было ощущение, что меня в комнате вроде как бы и нет — только одна мама наедине с моим возбуждённым хуем. «Я хочу…» — также тихо сказала она, и резко наклонившись, одним движением целиком заглотила его себе в рот, а потом начала медленно сосать и облизывать его. Она делала это так прекрасно, с такой любовью, что мне пришлось напрячь все силы, чтобы тут же не излиться ей в рот. «Ты потрясающе сосёшь!» — простонал я. «Лучше чем твои девки?» «Никакого сравнения!… Их не допросишься…» «Дуры они… А я обожаю это дело… О-бо-жа-ю… Ничего слаще нет…» «Ой, я не смогу так долго выдержать… я же так кончу…» «Кончи, кончи… Я всё выпью… Кончи…»
[Много раз мне делали минет. Как правило, мне приходилось активно уговаривать партнёршу, иногда чуть ли не силой заталкивая ей хуй в рот. В редчайших случаях дама проявляла инициативу и предлагала сама. Некоторые из них демонстрировали неплохо отработанную «технику», такое бывало. Но даже и в этом случае делалось это как-то механически, по-принципу «только чтобы он поскорее отвязался». А если удавалось — как правило, удерживая силой за волосы, за затылок — кончить им в рот, то после этого начинался балет «Бахчисарайский фонтан»: дама вскакивала, плевалась, кашляла, бежала тут же чистить зубы и т.п. Дальше начинались причитания в диапазоне от «ты меня не уважаешь» до «тьфу, какая гадость». Но ТОТ мамин минет был незабываем; потому что она не просто выполняла всё безупречно, но — и это главное! — ещё и с любовью. С огромной любовью. Я бы даже не мог сказать кому в тот момент было более приятно: ей или мне? Скорее даже ей, хотя я пребывал в полном обалдении, откинувшись на диване, закрыв глаза даже не в силах любоваться всем этим потрясающим зрелищем].
… Проглотив всё и тщательно — с удовольствием! — вылизав хуй и яички, мама подняла на меня лицо: оно светилось неподдельным счастьем! «Какой ты вкусный! — сказала мама — Ты мне ещё потом дашь?» «Дам, дам… сколько захочешь…» пробормотал я, еле разлепив глаза. «Тебе понравилось?» «Сказка!» «Я так рада…» — она страстно поцеловала меня в губы, и я ощутил при этом особый вкус, совершенно ранее для меня незнакомый.
[Все барьеры были преодолены. Я испытывал необыкновенное влечение и, одновременно, огромную нежность к этой фантастически привлекательной женщине… Потом, после ночи проведённой в бурных взаимных ласках, я заснул как убитый. А утром, просыпаясь с огромным трудом и до конца ещё не понимая что со мной и где я, самое первое, что я почувствовал, было непонятное, но невероятно сладкое ощущение: я лежал на боку, а мама, стоя у кровати на коленях, забрала мой ещё мягкий хуй себе в ротик и, перекатывая его во рту языком, снова сосала его ласково и нежно. Ощущение было настолько необыкновенным — так меня никто никогда не будил! — что я мысленно попросил свой член: «пожалуйста, потерпи немного, постарайся не встать сразу от этой фантастической ласки»… Куда там! Через несколько минут он уже торчал вверх как заводская труба — к очевидной радости мамы.]
…Я вдруг сообразил, что я сижу одетый, только с расстёгнутыми брюками. «Я разденусь…» — сказал я. «И я тоже сниму эти такие красивые трусики… Боюсь их запачкать. Я такая мокрая! Я уже сто лет не намокала! Это всё твой красавец виноват… Спасибо ему!» — и она снова нежно взяла в губы мой полуопавший член и несколько раз благодарно поцеловала его в головку. Мама встала (счастливая улыбка ни на секунду не сходила с её лица) и бережно сняла с себя “culottes”. «Мне совсем раздеться?» «Нет — запротестовал я — чулки с поясом оставь — это ОЧЕНЬ сексуально…» «А-а, разбираешься! Молодец! С понятием…» «А лифчик сними… У тебя чудесные сиси…» «Хочешь их поцеловать, пососать? Как бывало…- мама коротко хохотнула, что-то вспомнив — Ты когда маленький мне сосал грудь я сама чуть не кончала… Они у меня такие чувствительные!» «И такие красивые! Дай их мне… А можно я помну их? Мне так хочется их помять!» «Все что хочешь… что только пожелаешь…»
Она подошла ко мне. Сидя на диване уже голый, я обеими руками схватился за склонённые ко мне роскошные мамины груди, не понимая чего мне хочется больше — просто ли любоваться на них, гладить и мять их атласную мягкость или впиться в один из набухших светло-коричневых сосков. Это последнее желание пересилило и мама сладко ахнула: «Соси, соси сильнее… Они у меня прямо горят… Прикуси его, не бойся… Покрути другой, пощипай его… Ой, соси, соси… Мне так нравится!»
Некоторое время мамины сладкиесиси были в моём полном распоряжении. Всё, что я когда-либо мечтал проделать с женской грудью я осуществил в эти бесконечно прекрасные минуты. Глядя на меня сверху вниз, мама тихо спросила: «А она тебе не позволяет такое, да?» По тону её вопроса я понял, что она имеет в виду мою жену. «А я позволяю… Да, у неё и сисек-то настоящих нет…» В голосе её прозвучали явное превосходство и некая женская гордость.
Потом также громким шёпотом она сказала: «Потрогай меня там… внизу…» Удивительно, но даже после того как мы оба разделись, после того как я кончил ей в рот, а сейчас мял, тискал и сосал её груди, я всё ещё как-то не решался дотронуться до её щёлки. Но после её прямой просьбы я с восторгом сжал в ладони её упругий, пушистый лобок. Ещё одна давняя мечта — потрогать там! — свершилась. Когда я решил засунуть палец во влагалище, мне не пришлось ни раздвигать, ни разбирать её губки — она была ТАКАЯ сочная! К этому времени хуй у меня опять стоял столбом. Я-то сам помнил, что кончил совсем недавно, а он напрочь забыл об этом! Закинув голову, закрыв глаза и легонько, наслаждаясь каждой секундой соприкосновения, двигая тазом навстречу моим осмелевшим пальцам, она тихо постанывала: «Да… Так, так… Ой, как хорошо… Как сладко… Делай со мной что хочешь! — вдруг громко и страстно вскрикнула она — Я тебе всё разрешаю!»
Сдерживаться дольше было невозможно. Моё напряжение — после долгого воздержания усиленного невероятной эротичностью всей этой ситуации — было слишком велико. Каким-то одним сложным движением я уложил её на спину и, оказавшись между её роскошных бархатных ляжек, засунул в неё хуй по самые яйца. Мама вскрикнула — и отнюдь не от боли. Наша первое совокупление было таким яростным, что заведённые до предела всей предшествующей сценой мы оба со стонами кончили чуть ли не через пару минут. Нам обоим ТАК хотелось разрядиться, выплеснуться! Несколько секунд мы оба лежали, тяжело дыша. Когда мама открыла глаза я увидел в них выражение неземного счастья. Такой я её НИКОГДА не видел! Через несколько секунд в них показалось изумление: «Ведь ты же только недавно кончил! И опять?!!…. Какой у меня чудный мальчик, какой потрясающий мужчина! … Как я счастлива… Спасибо тебе, родной… Я уж думала — всё, больше я никогда не испытаю такого… Ты — мой, мой, и я горжусь, что ты моё творение!» Весь этот монолог сопровождался нежнейшими поцелуями и ласковыми прикосновениями маминых рук.
Казалось, что она одновременно хотела трогать меня повсюду, и рук у неё не хватало. «Какая нежная у тебя кожа — как у девушки… И совсем не волосатый — в папу… И сладкий такой… Вот я тебе сосочки лизну… Какой сладкий!» В любимых маминых глазах вдруг сверкнул испуг: «Ты не сердишься на меня?» «За что?!?» «За то что я такая… невоздержанная… ну, развратная… Подумаешь ещё — ‘совратила собственного сына’…” «Это я тебя ‘совратил‘ — и счастлив этим…»
«Подожди, дай мне встать — мне надо вытереться…. Сколько же ты мне туда налил! Я уж и забыла сколько спермы бывает у молодых парней… Наверное целый стакан…» Крепко зажав ладонью промежность, чтобы не накапать на ковёр, мама побежала в ванную. Я с восторгом проводил её взглядом — круглую попу, ляжки, стройные полные ноги в шикарных чулках… Потрясающе красиво! Я лежал на спине на диване в полнейшей прострации. Никаких угрызений совести, а тем более сожалений, я не испытывал — только огромное ощущение полнейшего счастья. Такого со мной никогда не бывало.
[Обычно после ебли я испытывал, ну, облегчение, иногда — гордость («А всё-таки я её выебал!»), а чаще всего некоторое безразличие. Если это была какая-то постоянная партнёрша, то после палки можно было либо поспать, либо покурить, либо снова сесть к столу «для продолжения банкета». А если это одноразовая случайная баба, то задача была в том, чтобы либо её поскорее куда-нибудь спровадить, либо самому соскочить: «Ой, я же на метро не успеваю!» или «Надо бежать, а то мосты разведут!» То, что можно было переждать разводку мостов оставаясь с ней, как-то в голову не приходило: мавр сделал своё дело, мавр может уйти].
Мама вернулась из ванны с влажным полотенцем, которым тщательно и заботливо вытерла все мои гениталии и вокруг. «Вот, теперь мы снова свежие и вкусные… Можно начинать всё снова…» Я заметил, что она тоже освежилась, даже поправила растрепавшуюся причёску и слегка надушилась. Мы снова легли обнявшись рядом на диване, целуясь практически не переставая. «Тебе правда понравилось?» — с некоторой тревогой спросила она. «Да, у меня в жизни не было такой роскошной женщины! — вполне искренне воскликнул я, — Теперь я точно понимаю, что я всегда хотел тебя, только до конца не понимал этого…» «Ну, я рада, так рада, что тебе было приятно… А ты что действительно решил меня соблазнить именно сегодня? Этот подарок, коньяк, журналы… Ты специально готовился к этому?» «Нет, клянусь, это просто стечение обстоятельств.. Это всё случайно… Правда, когда я только вошёл и мы поцеловались, я почувствовал странное возбуждение… А потом уж всё пошло само собой… Хотя сейчас я понимаю: неосознанно, но я всегда хотел тебя… Особенно подростком…» «Вообще-то я сейчас припоминаю, что иногда ты на меня смотрел как-то странно…
Когда я снимала юбку или чулки… Но я не обращала внимания… Ну, это же нормальный интерес мальчишек… Но я тоже никак не предвидела, что именно сегодня такое с нами может случиться… Но так случилось — и это прекрасно!» Всё это время мы гладили и ласкали друг друга. Мама практически не выпускала из рук мой хуй, а я всё время перебирал её шелковистые волосики на лобке, раздвигал губки, ласкал её щелочку пальцем, чувствуя что она снова намокает.
«Мамуля, а можно я хорошенько рассмотрю твою пипочку — мне так хочется!» «Я же тебе сказала — всё что пожелаешь! На, смотри…» Да, мама знала толк в этом деле: прежде, чем я успел что-то подумать, она развернулась, перекинула ногу через меня, и её пися оказалась прямо перед моим лицом. То ли мой любовный восторг, то ли что-либо ещё, но мне показалось, что я никогда не видел ТАКОЙ красивой женской щёлки в великолепном обрамлении коротких курчавых волосиков. А ещё при этом округлая попа, полные ляжки в красивых чулках — зрелище непередаваемой красоты! Рассматривал я её недолго: желание впиться в эту прекрасную писю зубами, лизать, сосать губки и клитор, засовывать язык внутрь как можно глубже, оказалось сильнее. Очевидно каждый из нас получил что хотел, потому что, чуть опомнившись от восторга, я понял, что мама опять с наслаждением сосёт и облизывает мой восставший хуй. (Было бы крайне странно, если бы он НЕ встал в этой ситуации!). Но сейчас я понял, что на этот раз кончу не скоро, а потому позволил себе, смаковать свои собственные ощущения…
[Надо сказать, что я очень люблю лизать пизду, но … только когда она соответствует неким определённым требованиям — форма, цвет, аромат, чувствительность и т.д. Мамина была идеалом во всех отношениях. Для женщины её комплекции у неё были аккуратнейшие губки, небольшой, но очень чувствительной клитерок, а её ароматом я кажется не мог надышаться. Когда через дней десять я уезжал от неё — продлив командировку «по вновь открывшимся обстоятельствам, требующих моего присутствия» — последнее что я сделал, стоя уже одетый перед дверью, я засунул пальцы в мокрую мамину писю, и потом до самого вокзала и даже чуть дольше, всё вдыхал и вдыхал этот фантастически прекрасный мамин аромат, очень жалея, что он постепенно пропадает.]
…«Мамуля, подожди… Дай передохнуть… Ляг рядышком…» Мама, с некоторым сожалением выпустив мой хуй изо рта, легла рядом. «У тебя такая красивая попа — круглая, аппетитная… Заглядение!» «Главное — что тебе нравится… А вообще-то мне и раньше так говорили, я помню… Ох, и давно это было… Но я знаю — мужчины очень любят ставить женщину раком … ой, что я говорю!» «Ничего, ничего — мне нравится когда женщина впостели называет вещи своими именами… Меня это очень возбуждает.» «Ну, надо же — и это у нас с тобой общее! Ты же знаешь, в обычной жизни я слежу за речью, а вот когда с хорошим мужичком…» «Ебёшься?» Смеясь, мама слегка шлёпнула меня по губам: «Вот именно! Так эти слова в определённой ситуации сами как-то вылетают… Но — никто не жаловался и не возражал!… Я помню, ещё до замужества, в момент страсти я своему парню в первый раз выпалила… можно сказать?» «Конечно!» «Я вдруг, сама не ожидая, сказала вдруг … можно?… «Выеби, выеби меня как следует!» Так он чуть с ума не сошёл!» «Вот ты произнесла ‘Выеби меня!’, а у меня у самого пипка дёрнулась!» «Ну, и славно! Так и должно быть. А у тебя очень сладкий…» «Ну, скажи, скажи…» «… сладкий… хуй… Нет, хуёчек… Не в смысле маленький, вовсе нет, а в смысле — очень приятный… вкусный такой… нежный… Я бы его изо рта так и не выпускала бы…»
«Мам, а я слышал, что матери иногда берут в рот пипки своих маленьких сыновей, это правда?» «Наверное так, потому что я сама, когда ты был совсем-совсем крохой, целовала тебя всего-всего и конечно не пропускала твоего малюсенького писуна… Целовала и сосала его как самую сладкую конфетку… Самое удивительное, что ты при этом сразу как-то странно замолкал… До этого мог плакать, капризничать, брыкаться, шалить, смеяться, а как только я его засасывала, ты сразу — сосредоточенно как-то — замолкал…» «Наверное мне страшно нравилось, только я этого совершенно не помню.» «Ещё бы чего не хватало — чтобы ты помнил… Где-то тебе было чуть больше годика, и я перестала это делать… Хотя, не скрою, я бы и дальше с удовольствием продолжала, но понимала, что нельзя: слишком уж серьёзно ты к этому относился.» «Вот откуда, наверное, у меня любовь к этому делу! Я обожаю, когда мне сосут хуй… Но так как ты это сейчас делала — это что-то потрясающее… Блаженство ни с чем несравнимое!»
После такого разговора мне снова страшно захотелось ебаться, но я понимал, что с такой роскошной женщиной мне надо быть в наилучшей физической форме. А сейчас мне явно требовался отдых.
«Мама, а ты помнишь? Мне давно тебя хотелось спросить… Это давно было, мне было тогда лет десять-одиннадцать… Мы ещё тогда жили в нашей комнате на Невском, и моя старая детская кровать стояла напротив вашей кровати, помнишь?» «Помню, конечно… Мы тогда страшно с папанечкой боялись разбудить тебя… Он мне ещё рот ладонью закрывал, чтобы я не кричала… Но ты, к счастью, спал крепко!» «Крепко-то крепко, но какие-то смутные воспоминания у меня всё-таки остались… Что-то неопределённое, но очень волнующее… Но зато я довольно хорошо помню как однажды, когда отца не было в городе, у нас появился твой знакомый… как его … да! — дядя Дима! И он ночевал у нас… Мне он почему-то очень не нравился. Это уж потом я сообразил почему: видно ТЕБЕ он нравился…» Мама нахмурилась, но ненадолго: «Ну, грешна, грешна твоя мать… Что делать! Не могла устоять… Молодая ещё была… Дай-подай мужика…
А тут он как раз подвернулся… Вся надежда была на твой крепкий сон… Ну, и что же ты, интересно, видел? Если видел?»
«Да, в том то и дело, что видел я очень немного — так, открыл глаза, а потом почти сразу обратно провалился, ничего не мог поделать со сном. Хотя желание посмотреть подольше явно было, я это точно помню». «Это он, сукин сын, уговорил меня: ‘подлей ему в чай немного снотворного. Чтобы спал покрепче!’ Вот я и пошла на поводу… Ты уж меня, сынуля, прости задним числом… Ну и что же ты всё-таки видел?» «То, что я видел, для меня с тех пор — самая яркая эротическая картинка. Я тебе признáюсь — у нас ведь теперь никаких сексуальных секретов нет друг от друга — когда я почему-либо долго бываю без женщины и мне хочется, ну… разрядиться..» «Скажи уж прямо — ‘подрочить’» «Да, подрочить и кончить. Так вот я никогда не могу добиться этого просто так, от механических движений рукой: мне надо закрыть глаза и мысленно представить себе какую-то очень уж эротическую картинку или ситуацию. Только тогда я кончаю.
И я тебе скажу: я ОЧЕНЬ часто представляю себе именно ту самую картинку…» «Да, что ж такое — ты меня заинтриговал — говори скорее.» «Я вижу как ты стоишь на постели на четвереньках, а этот «Дядя Дима», стоя на коленях сзади, держит тебя за бёдра и при этом с силой засовывает в тебя, как мне показалось, какую-то огромную и толстую палку! А тебе — я это ТОЧНО помню — это тогда явно было приятно, я это понял по твоему виду!» «Ну, надо же… Кто бы мог подумать? Я же тогда рассуждала — ну, совсем маленький ещё, да и спит крепко… Ай, как стыдно…» «Да, ты что — наоборот! Это я тебе должен задним числом спасибо сказать! Что бы я сейчас себе припоминал в нужную минуту, если бы не видел тебя тогда?» «Ну, а когда ты это всё представляешь, ты что — хотел бы оказаться на его месте? Или просто так — смотреть со стороны?» «Ты знаешь, сначала, действительно, меня больше возбуждала позиция наблюдающего за этой сценой. Я отчётливо вижу твою безумно красивую, полную, круглую попу и сиси, раскачивающиеся в такт его ударов. Потрясающее эротическое зрелище!