Помещение оказывается просторным и высоким. Окна закрыты и мастерски задрапированы великолепными черными с золотом занавесями, простенки между ними заполнены зеркалами и ветвящимися канделябрами. На противоположной стене висят картины с цветами и зеркала, а освещена она восковыми свечами, которые излучают бриллиантовое и тем не менее мягкое, роскошное сияние на всю сцену. Две двери в одном конце предоставляют доступ к уединённым комнатам, где мы раздеваемся. И через совсем немного минут вся команда, в состоянии восхитительной наготы, сгруппировывается вокруг восседающей на оттоманке миссис Лезли в ожидании её решения относительно программы.
Для начала она убеждает нас отпить малость её шоколада, а затем продолжает:
— Поскольку нас пять на два, то чтобы восполнить дефицит в мужчинах, вы найдете, что у меня есть запас прекрасных, мягких- мягких, но делающихся твёрдыми дилдо, которые, заменяя настоящие изделия, позволят нам самим получить неплохое удовольствие. Но это для тех, кто временно окажется не при деле. А первой в нашем деле, я полагаю, станет мисс – девственница. Несмотря на все, что она знает и видела. Её деликатная маленькая кошечка, должно быть, испытывает зуд, а потому её следует эмансипироваться от рабства девственности. Уолтер должен будет сразу же обслужить её на коленях у Роузы… Итак, за дело! Тем более что я вижу, наши джентльмены находятся в прекрасном состоянии готовности.
Полли глубоко краснеет, но с готовностью усаживается на колени к своей подруге и широко расставляет свои ноги, предоставив таким образом себя насущному моему посоху, тогда как Роузе, обхватив её руками за талию, помогает открыть ей губы пиздёнки и в надлежащем направлении ведёт головку моей вещицы. И хотя милая девочка не раз была трахнута и гамаюширована, это оказывается трудной задачей; её влагалище настолько восхитительно мало и туго, что, несмотря на её благоприятную позицию, прежде чем мне удаётся доставить голову мистера Приапуса хотя бы только в пределы кувшинки, она содрогается от интенсивной боли и издаёт подавленный мучительный крик, слёзы выступают у неё на глазах и сочатся по пылающему лицу.
— Ну, ну, cмелей, дорогуша! — шепчу я, взволнованно целуя её. — Скоро это пройдёт…
А миссис Лезли тем временем поощряет меня, говоря:
— Резче и быстрый, Уолтер! Хороший толчок при взятии девственности преодолевает сопротивление лучше, нежели эти нежные толчки. Мягкость вовсе не является подлинной добротой.
И в тот же момент я чувствую, как она атакует моё девственное заднепроходное отверстие с помощью хорошо смазанного дидло и как его головка входит туда прежде, чем я точно узнаю, что она делает. Это и желание обладать Полли столь стимулируют меня, что я неистово протыкаю противостоящее препятствие. Её душераздирающие крики доставляют мне только дополнительное наслаждение и делают меня обезумевшим от желания. Наконец-то я на полдороге к цели! Затем свирепый выпад позволяет, кажется, совершить и полный прорыв, а обильная эмиссия одновременно наводняет тесный проход.
Бедная маленькая жертва падает в обморок, но миссис Лезли, действуя сзади меня своим дидло, приказывает:
— Оставьте свой петух в ножнах Полли! Пусть он продолжает трепетать там. Ему, небось, там и в таком состоянии тесновато, так что он поможет привести её в себя и до предела возбудит в ней амурную чувствительность.
Какие восхитительные ощущения я испытываю! Мой дрекол чувствует все спазматические сокращения её вагины, а задницу в то же самое время добротно ебёт дидло. Под влиянием этого саккамулированного возбуждения, я снова истекаю, тогда как моя партнёрша под влиянием небольшого количества сердечного лекарства, влитого ей в открытую глотку, и нюхательной соли, приложенной к её ноздрям, приходит в себя. Она открывает глаза и так сильно чихает, что это отдаётся вибрацией на моём возбуждённом дреколе, который немедленно начинает осторожно расшевеливаться в её тесных ножнах; это мало по малу возбуждает её, вплоть до того, что со всем пылом своей натуры она вскидывает руки вокруг моей шеи и возвращает мне горячие поцелуи, поочерёдно кричит и смеётся, прося меня:
— Поторопитесь же и довершите моё счастье!
Оглянувшись, я могу видеть, что Франк — в заднице миссис Лезли, Энни — в нём с дидло, а Софи делает то же самое ей, так что на деле получается прекрасная последовательность педерастических переходов, начиная с моего собственного осквернённого зада. Эта сцена, которой мне никогда прежде видеть не приходилось, добавляет дополнительную ярость моему и без того бешенному вожделению. Я кончаю снова и снова, причём каждый раз истекаю более восторженно, чем перед этим. Тоже, кажется, происходит и с остальными. Шоколад вселил в нас такую энергию, что мы проходим сквозь почти бесконечную серию икрометания, и когда, наконец, природе это больше оказывается не по силам, мы скатываемся на пол в спутанную кучу, и завершаем всё взаимным гамаюшированием; миссис Лезли завладевает запачканными кровью гениталиями малышки Полли и с наслаждением высасывает их до последней капли кроваво-красной спермы, которую только можно извлечь из пораненного разреза самой юной нашей подружки, в восхищении корчащейся под облегчающими прикосновениями столь похотливого языка.
Было между одиннадцатью и двенадцатью часами, когда мывыйдя из состояния летаргического забытья, начинаем подумывать о каком-либо приободряющем отдыхе. Однако звук каретных колес, двигающихся по гравию к дому, а затем, предательское тук-тук-тук в звучный дверной молоточек заставляют нас всех вскочить на ноги и броситься за своими одёжками.
— Полковник! Ну надо же, как не везёт! — восклицает миссис Лезли. — Поторопитесь! Иначе он застигнет нас… Кто бы мог подумать, что ему взбредёт в голову прибыть в такое время, ночью?
Скромница Вишну, прикинувшись только-только очнувшимся от первого сна, столь плохо и так медленно открывает переднюю дверь, что мы за это время принимаем довольно терпимый для приличия вид. Полковник, судя по его внешности, и безотносительно его возможных подозрений, самым что ни на есть дружественным способом проходит формальность представления. Присутствие такого большого числа юных леди очевидно на какой-то момент приводит его в замешательство.
Впоследствии от его жены я узнаю, что при обещании блюсти тайну она во всём ему исповедовалась и безмерно позабавила своего мужа отчётом о наших проделках. Но это потом. А тогда в любом случае мы вынуждены забыть о наших забавах. На следующий день я обязан возвратиться в город.
И таким образом «Моё приятное времяпровождение с сельскими глупышками» к своему завершению уж ничего общего с «глупышками» не имело, ибо я неплохо просветил их. Получилось нечто вроде знания, приобретённого Адамом и Евой после того, как они узнали, что были «голы», отведав плодов от «древа знания,» под которым, по моему скромному мнению, имеется в виду запредельное «Искусство делать любовь».
КОНЕЦ.