Было раннее октябрьское утро. Моросил мелкий назойливый дождь. Выйдя из станции метро, Вика поплотнее запахнула воротник кожаной куртки и, втянув шею, быстрым шагом направилась к своему дому. Идти надо было четыре квартала и Вика, для того чтобы убить время, стала дышать в такт своих шагов. Три шага… пять шагов… Она нашла это упражнение Ци-гун в каком-то журнале, и часто делала его, когда шла пешком — помогало отвлечься. Но сегодня у нее не получалось, ночное дежурство в больнице было тяжелым и она практически не ложилась. Да еще этот кретин — полковник все время приставал. Поступил всего три дня назад, а уже успел всем надоесть. Все-таки надо было на утренней конференции главврачу доложить, как его родственник ведет себя. А, черт… Все равно не выпишут до пятницы… . О, Боже мой, еще шесть дней его терпеть. Тфу-ты. Да пошел он… Не первый — не последний.
Вика была милашкой и уже привыкла, что мужчины проявляли к ней повышенный интерес. В свои 24 она выглядела, самое большее, на 19-20. Вообще-то ей нравилось, когда за ней ухаживают, но сегодня она устала и решила выбросить все вон. Теперь в голову лезла только одна мысль: поскорее прийти домой, раздеться и залезть в теплую ванну.
Промерзшими руками она открыла дверь и вошла в скромную, но со вкусом обставленную и уютную квартиру. Мебели в комнате было не много: диванчик, одно кресло, журнальный столик и горка с необходимой посудой; в нижнем шкафу лежали книги. Между диваном и креслом, в углу стояла низкая тумба, которую Вика использовала под бар. Содержимым его чаще всего являлись сладости. На двух стенах висели симпатичные бра. Гордостью Вики был пушистый ковер — подарок отца в день окончания медучилища в 82 году. Ковер бы пастельно-фисташкового цвета с зеленой окантовкой и занимал всю середину комнаты, гармонируя с кофейного цвета обивкой и светлой древесиной мягкой мебели. Светлые стены цвета беж и темно-коричневые жалюзи дополняли интерьер. Жила она одна. Старики — родители жили на даче, за городом, а эту двукомнатную квартиру оставили ей — работает все-таки, а после работы покой нужен, тем более, что готовится поступать в медицинский. Не всю же жизнь медсестрой работать.
Эта квартира была ее крепостью. Вика быстро, не снимая куртки, забежала в ванную, открыла горячую воду, налила в ванну побольше геля и, включив чайник, стала раздеваться. Через пять минут она уже с блаженством лежала в теплой воде под толстым, белым одеялом хвойно-фруктовой пены, которая медленно разбавляла собой уличный холод и лишние мысли. Нега разливалась по всем уголкам ее молодого тела.
Облачившись в мягкий пушистый банный халат, она приготовила большую чашку кофе, налила из бара бокал, подаренного ей на день рожденья вермута, негромко включила приятную музыку и села в кресло, по-кошачьи уютно подобрав под себя ноги.
Минут через десять в дверь позвонили. «Кто бы это мог быть в такую рань?» — подумала Вика и подошла к двери. В глазок никого не было видно. «Странно,» — Вика собралась вернуться к своему кофе, как позвонили во второй раз. Тутже посмотрев в глазок, она опять никого не увидела. Площадка и лестница были пустыми. «Мистика какая-то,» — удивилась Вика. Приставив глаз вплотную, она вдруг заметила в нижней части глазка что-то мохнатое и движущееся. Тут, мохнатое и движущееся подпрыгнуло и Вика углядела в нем мальчика в шапке. Она открыла дверь. Перед ней стоял озябший маленький мальчик, похожий на героя сказки — Филиппка. На вид ему было лет 10. За спиной у него был большой школьный рюкзак.
— Тебе чего, мальчик? — удивленно спросила Вика.
— Я ваш почтальон, — не без гордости ответил тот.
— То есть как, почтальон? — еще больше удивилась Вика.
— А вот так, — лаконично ответил Филиппок. Потом широко улыбнувшись, пояснил: — Я сын Марии, вашего почтальона. Вы меня наверно не помните. Я иногда с месте с мамкой почту разношу, а иногда моя сестра с ней ходит. Я все адреса знаю. Она с утра приболела, на почте осталась, а я вот разношу, чтобы не накапливалось. Ваш почтовый ящик висит слишком высоко, , я не достал, вот и поднялся. Ваша карренс. . , каррсепа… , вобщем, журнал и газета у меня в рюкзаке.
Вика хихикнула. Уж очень смешной был этот почтальон.
— Ой как дует. Ну, давай, почтальон, заноси свою корреспонденцию, а то и мне с тобой тут стоять холодно, так и заболеть недолго.
Мальчик аккуратно вытер ноги и важно переступил через порог. Вика закрыла за ним дверь.
— Ну, давай, что там у тебя, — Вика помогла мальчику снять рюкзак со спины. — Ой, да ты же весь мокрый. Как котенок. Как же тебя мама одного пускает по квартирам ходить?
— Да пьет она… — замялся малыш, — … пьет, потом болеет. «Болею» — говорит. Вот мы ей иногда и помогаем. Который раз уже хотели ее с работы погнать, да нас с сестренкой жалеют. Папка наш от водки помер. Мамка говорит, что теперь мы на ее шее сидим. А мы не хотим сидеть, мы работать хотим… Вот, по выходным и помогаем.
Вика зачарованно смотрела на этого маленького мущинку, как вдруг заметила, что он говорит, не отрывая глаз от Викиной груди, частично представшей его взору сквозь слегка распахнутый отворот халата. Она не стала судорожно прятать ее, и решила понаблюдать:
— А звать то тебя как?
— Андреем.
— А сколько тебе лет?
— Уже двенадцатый пошел.
— А сестре сколько?
— Она на год меня старше.
— Ладно Андрюша, я погляжу ты замерз. Давай, снимай пальтишко, шапку, я тебя чаем угощу с печеньем. Любишь печенье?
— Угу, мамка иногда покупает нам печенье.
— Ну проходи, садись здесь. Ба, да у тебя и носки-то мокрые, давай-ка и носки снимем.