— Давай оттащим их куда подальше, а то мало ли что, — сиплый тенор прозвучал будто в голове
— Не, я этого толстого Вини Пуха ебать не буду, а вот подружке её попробую заправить своего дурака, — Даша увидела над собой судя по всему того самого Семеныча — мужичка лет 50, с огромным пивным пузом, и толстыми, похожими на свиные сардельки пальцами, — давай, девонька моя, распрягайся! — С этими словами он начал расстегивать пуговицы блузки на груди девушки
— Слушай, Петруха, да ни как моя целкой была! Глянь, весь конец в крови, или это месячные Не, точно говорю: целку откупорил! Во фартануло, лет тридцать целок не встречал, а тут вон оно как вышло!
— Пустите меня, — зашевелилась Даша, — пожалуйста
— Позняк, девочка, метаться, давай-ка моя хорошая ножки свои мне на плечи закидывай Вот так! И сейчас продолжим, ооопппп!
— А, а, а, а — стонала Даша в такт фрикциям Семеныча
— А давай на двоих её распишем, — смотрел на неё товарищ Семеныча Петруха, — давно хотел попробовать на двоих тёлку расписать, так попробуй найди, чтоб согласилась
— Давай, а то скучно её просто так шпилить — бухая, да и опыта с гулькин нос. Слышь, девонька, давай-ка на карачки становись. Вот так! А тепереча рот по шире открывай, и не вздумай куснуть — сейчас буду вафлить тебя, а Петруха пускай тебе пизду шлифанет, а то Вини Пуха даже ему впадлу ебать, а ты вроде в порядке! О, да у тебя рот как пылесос! Слышь, Петруха, сосет, что твой компрессор!
— М-хлв-хлвах-флуп — вырывались из груди Даши звуки
— Семеныч, ты ей и рот вскрыл, и пизду Давай, я ей в жопе целку собью! Последний раз в жопу лет десять назад нашего парашечника-Сявку на зоне ебал, так там жопа раздолбана была до неприличия. А тут не жопа — персик, давай надкушу, — раздался просящий голос Петрухи.
— Ладно, ты ж знаешь я не люблю это дело — все причиндалы в дерьме потом, а ты давай!
— В каком дерьме? Ты посмотри на неё: она после нашей долбежки сама своё дерьмо слижет с моего болта. Ну-ка, давай на спину ложись Во А теперь ноги до ушей задирай! Так-так, тихо
— Ой, мамочка, больно! Ой, пустите!
— Поздравляю, теперь твоя жопа стала леди! Хорошо идет, хорошо!
— Оййй — ааахххх — аахх — ой — ах-ай-ай
— Ах ты блядь умница что во вкус вошла? Нравится когда я тебя в жопу ебу?
— Да да ах ой
— Давай, слизывай своё гавно с моего красавца! Любишь медок — люби и холодок! — резвился Петруха.
— Ну что, неужели жрет своё дерьмо? — вопрошал Семеныч.
— Так я же говорил — от той ебли, что мы ей устроили, не то, что своё дерьмо жрать будет, она ещё и твоей мочой запьет и поблагодарит
— Фу, бля, гадость какая! Ладно, ты это завязывай, а то светает. Не приведи мусора нагрянут — опять пойдешь на кичу Сявку в зад тухлить
— Не каркай! Во, умница, жри своё дерьмо, жри Вкусно?
— Мммммм Чмок Ммммм
Утро встретило Дашу Назарову абсолютно голой, лежащей в кустах за спортплощадкой.
Ужасно ныла промежность, вся перепачканная какой-то засохшей гадостью. Виски словно сжимали прессом, во рту был омерзительный привкус чего-то незнакомого С трудом девушка приподняла голову, и увидела спящую рядом Светку. Судя по всему ей досталось меньше — по крайней мере она была полностью одета, только трусы, спущенные до колен, выдавали тот факт, что ночные визитеры трахнули и её тоже.
«Вот же суки, — тоскливо подумала Даша, — девятнадцать лет берегла себя, все подружки давно распрощались с девственностью, а я, как дура ни с кем Для какого-то забулдыги выходит себя берегла Блин, не залететь бы Светка, сука! Ну зачем было так пить»