интересной стала твоя жизнь.
— Однако прошу, не отчаивайся полностью, потому что есть и другие вещи, которые будут сделаны с тобой, и которые ты можешь найти довольно приятными… на короткое время.
С этими словами она подтолкнула меня к центру резиновой подстилки, а затем уронила меня на бок толчком ноги, так, что я тяжело упала. Через несколько секунд она снова широко распяла меня с цепями на каждой из моих четырех конечностей, хотя и оставила в каждой немного свободы. Конечно, это не было проявлением доброты с ее стороны, так как я могла бороться со стальными звеньями, но не могла избежать их, и поэтому я всегда четко осознавала свое состояние.
— Будь готова к более тяжелой тренировке завтра, сладких снов, Х-303 — проворковала Леона, повернулась и вышла из конуры.
Дверь с грохотом захлопнулась. Оставив меня в полной темноте, надежно закрепленную на моей подстилке. Внезапно мой слух пропал! Я снова была одна, в корсете, шлеме, с кляпом во рту и на поводке… и я не знала, где нахожусь в этом мире! Я в буквальном смысле слова исчезла и стала лишь тайной игрушкой для жестокого хозяина и хозяйки, которые совершенно не заботились о моем душевном состоянии. Я лежала во тьме, оглушенная, осмысливая состояние крайней уязвимости и беспомощности, медленно, но верно, принимая свою судьбу. В конце концов, после долгих усилий я задремала, не подозревая, что для этого, в систему моего дыхания был введен усыпляющий газ.
Следующий день наступил слишком рано, и я снова занялась тем же самым, но с каждым днем мои тренировки становились все тяжелее и тяжелее. Когда утром Леона привязала меня к тренажеру, она не сказала ни слова, и на этот раз мой слух остался выключенным. Я отчаянно пыталась действовать так, как требовала от меня эта ужасная беговая дорожка, натягивая ограничительные цепи, но много раз я понимала, что сбилась, с ритма движения, и боялась того, что за мою неловкость, в конце дня меня снова будет ждать Леона. Я была в состоянии полного изнеможения, когда она, наконец, вернулась в мою конуру, и стояла неподвижно, пока не ударил хлыст. Я дико скакала в молчаливом протесте против ее дисциплинарных мер, но она была совершенно безжалостна и без грамма сочувствия ко мне, как к ее прикованному питомцу. На этот раз я получила десять ударов по своим и без того чувствительным и все еще горящим задним лапам и потеряла сознание после ее четвертого удара, но была удержана на месте для равновесия, и удобства проведения экзекуции. Когда я вернулась в сознание, неожиданно обнаружила, что Леона включила мой слух, но только на несколько мгновений.
— Привет, малышка, — сказала она злорадно. — Завтра ты будешь одета в полную версию униформы, и этот процесс займет большую часть утра, чтобы успеть завершить его к вечеру. После этого ты будешь возвращена сюда, чтобы восстановиться и привыкнуть к его ношению, и поэтому, можешь порадоваться, не будет никаких упражнений.
— Ты найдешь свои новые одеяния, какими угодно, только не приятными, это точно, но… как жаль, что ты ничего не можешь возразить! Ты станешь любимым домашним питомцем и игрушкой, независимо от твоих чувств по этому поводу. А теперь, тебе пора спать.
Она освободила меня от ремней беговой дорожки, подвела к мату и толкнула на бок, а затем, приковала цепями в привычном уязвимом положении распростертого Орла. Все звуки исчезли, затем двери в мою маленькую конуру закрылись, и я снова осталась в темноте. Я была совершенно опустошена, и в значительной мере, благодаря порке, поэтому вскоре погрузилась в глубокий сон, наполненный ужасными кошмарами.
Глава Девятнадцатая
Форма
Осознание приходило смутно. Разлепив глаза в ограниченном шлеме, я рассмотрела только темноту и тишину, потому что я не могла даже услышать звон моих цепей, когда я дергала свои конечности, скованные конечности. Я лежала очень долго, полностью проснувшись, и начала думать о том, что они собирались сделать со мной сегодня. Разговоры то и дело возвращались к этой униформе! О Боже! Во что они хотят превратить меня?!
Наконец двери в мою конуру открылись, вернулся слух, и в камеру вошла Леона. Она быстро освободила меня от матрацных цепей, затем мой ротовой поводок был освобожден от кольца, и меня грубо стащили с подстилки, я неуклюже встала около входной двери. Глядя прямо перед собой, вынужденная делать это из-за своего воротника и шлема, я видела только две пары ног. Одна из них, как я догадалась, принадлежала Леоне, потому что на них были кожаные сапоги на высоких каблуках, а другая — моему хозяину, потому что на них были стильные дорогие брюки и явно мужская обувь. Мой поводок подтянулся перед моим лицом, небрежно удерживаемый моей мучительницей.
— Насколько я понимаю, Леона, наша зверушка уже достаточно оправилась, чтобы мы могли продолжить? — Расслышала я голос хозяина надо мной.
— Да, она готова. Не идеально, но достаточно, после того, как мы облачим ее в униформу, ее дрессировка сможет продолжаться с повышенной строгостью и контролем.
— Превосходно! Я вижу, что ты ее наказываешь?
— Да. Она действительно не нуждалась в этом, но я хотела, чтобы она начала привыкать к ощущению моего хлыста. Похоже, это пошло ей на пользу. Теперь она подчиняется моим командам, а не сражается со мной, как это было вначале.
— Замечательно. Приведем ее в примерочную, и сможем полностью закончить с униформой.
На этом разговор закончился, и мой поводок внезапно резко дернулся. Я беззвучно завопила про себя, когда моя голова резко дернулась и попыталась на мгновение отстраниться, но два резких удара ее приготовленного хлыста, нанесенные вертикально по каждой ягодице, заставили меня быстро двигаться! Ее хлыст был ужасной вещью, и она ловко пользовалась им всякий раз, когда я противилась ее желаниям. С этого момента она держала поводок крепко, не давая мне шанса сбиться с пути, пока мои мучители провожали меня до места примерки.
Коридор, в котором находилась моя конура и еще одиннадцать точно таких же крохотных помещений, представлял собой длинное плохо освещенное подвальное пространство, полностью сделанное из бетона. На данный момент я была единственным жильцом, но, по-видимому, это скоро изменится. Леона потащила меня справа от себя, задавая темп, а потом, через внушительных размеров дверной проем, меня вывели в еще один длинный, тускло освещенный коридор. Мое строго ограниченное зрение не позволяло рассмотреть пространство вокруг более подробно, но расширяющаяся дуга впереди меня показала, что по обе стороны коридора было несколько тяжелых каменных арок, похожих на своды зданий, в них были установлены двери, скрывающие жуткие тайны своих владельцев. Вдоль центральной части потолка тянулся сдвоенный ряд рельсов, по которым могли передвигаться салазки. Кроме того, в стену были вделаны тяжелые кольца, с цепями длиной около метра, и тогда я поняла, что определенно попала в ад, сотворенный руками человека.
В конце коридора я последовала за ними, когда они повернули налево и пошли дальше, в бесконечный тянущийся туннель. Дверь в дальнем его конце была закрыта, но я услышала слабый звон вынимаемых ключей, которые затем вставили в замок. Дверь бесшумно распахнулась, и я снова увидела зловещий операционный стол и все его принадлежности. За ним стоял ожидавший меня «доктор», а рядом с ним на столе стояла пара больших коробок, в которых, по-видимому, лежала моя будущая форма. И снова я уперлась, мне не хотелось идти просто так, как овца на убой, упершись своими конечностями в пол, я настойчиво оказывала сопротивление и пыталась, не обращать внимание, на то, что Леона бьет меня своим хлыстом. Однако его мучительные укусы вскоре заставили меня последовать за ней к столу, все еще безмолвно крича от боли, которую доставили ее последние удары.
— Я вижу, что она все еще бунтует. — С …