— Мужчин заковать, сцепить меж собой по пять крепостных в едину цепь, на шею рогатины. Так будут перемещаться, дабы не осмелились бежать дорогой. Да, перед походом выпороть всех мужиков как след. – молвила приказным тоном своему приказчику юная княжна Ирина.
— Помилуйте, госпожа, эдаким образом и половина в Херсонские края не дойдёт, не сдюжают, помрут, барыня, нельзя им так идтить. — склонив покорно голову , ответствовал её крепостной раб, пятидесятилетний Прохор, назначенный княжной ответственным за всё затеянное ей мероприятие по переезду со всей её крепостной армией в купленное недавно именьеце в Херсонской губернии. – Две тыщи вёрст, хозяйка, шутка ли? Половину крестьян так потеряете.
— А иначе сбегут, столько же сбегут, так лучше пущай исдохнут! — грозно прикрикнула на Прохора молодая княжна. – На кой мне надобны хилые али беглые? Помрут — значит так тому и быть, Богу стало быть угодно, а за то, что осмелился мне перечить ступай на конюшню, скотина, 50 плетей тебе на дорожку не помешают.
— Слушаюсь, госпожа. – покорно ответствовал Прохор.
Придерживая одной ручкой летнюю шляпку с полями, другой подобрав подол шёлкового легкого платьица, оголив полусапожки и щиколотки белых, худеньких, стройных ножек, опираясь на руку приказчика и наступая на покорно подставленную спину кучера, молодая красавица и повелительница нескольких тысяч крепостных рабов, села в карету, путь предстоял ей и всей её армии многочисленных рабов не близкий.
— Барыня! Смилуйтесь, выслушайте, Христа Ради – женщина средних лет, весьма бледная, болезненного вида кинулась к ногам молодой госпожи, когда та уже собиралась сесть в дорогую и роскошную карету.
— Кто такая?! Чьих будешь? – надменно спросила молодая барыня, одергивая ножку от рук просительницы, которая попыталась притянуть сапожки госпожи к своим губам для поцелуя.
— Ваша, Ваша раба, Ваша покорнейшая служанка и рабыня, не прогневайтесь, барыня, — взмолилась женщина, лбом уткнувшись в землю.
— Да что тебе надобно, говори скорее, дождь начинается и ехать надо – с явным нежеланием слушать спросила юная госпожа.
— Муж мой, Никифор, по Вашему распоряжению закован в цепь с другими крепостными, и ещё рогатину надели на него, — глотая слезы, вымолвила женщина.
— Правильно. Я всех своих рабов сковать велела. Так и пойдут на новое поселение, дабы бежать злого умысла дорогой не пришло. – недоумевая ответила юная прелестница.
— Барыня! – вскричала женщина, — смилуйтесь, госпожа, Никифор, муж мой, чахоткой болен, ему так и пяти верст не пройти, преставится, а у нас детишек пятеро, я хворая ,кормилец он единственный — зарыдав окончательно женщина распростерлась у ног юной своей госпожи. – Дозволь ему с семьей идти, милостивая госпожа наша!
— Фи, какой моветон, ах, мон шер ами, конечно, конечно…. — сказала юная княжна, поправив шляпку, усевшись поудобней в карету, и подозвала к себе приказчика.
— Прохор, отыщи этого чахоточного, а эту, – барыня носочком ботиночка указала на лежащую в грязи рабыню, — эту тоже заковать с детьми и мужем, пусть семьёй идут, как просила, только скованные и с рогаткой на шее у каждого. Трогай! – громким, озорным девичьим голоском крикнула кучеру госпожа, ударив по его спине стеком. Лошади тронулись в путь. Сзади к карете пристроились двое лакеев, следом на лошадях с два десятка молодых, крепких наездников – личная охрана молодой хозяйки, — преданейших молодых красавцев, специально отобранных из дворни. Одному из них она знаком приказала запрыгнуть к ней в карету, где тут же, достав из штанов его огромный, твердый, мясистый член, принялась его сосать, что делать она очень любила, особенно длинной, скучной дорогой.
Сосала не спеша, но с явным, видимым удовольствием, смакуя и причмокивая, придерживая одной рукой шляпку на голове, другой основание члена своего раба. Видно как госпожа любит водить язычком вдоль ствола, облизывать огромную головку, плотно сжимая губами, насаживаться ртом на весь огромный член, проникая глубоко в горло, до рвотных позывов, и не дай бог холопу выстрелить сперму раньше времени, пока не прикажет госпожа. Тут же по её приказу его заковывали и присоединяли к пешим переселенцам.
Следом за её каретой (надо заметить, что ехать кому-либо спереди барской кареты строжайше запрещалось, дабы не поднимать пыль перед госпожой) двинулись несколько обозов доверху забитых господской поклажей, затем ехал дворовый люд, те кто находился в милости у госпожи ехал на лошадях, в обозах, иные пешем порядком.
После обозов с поклажей и личными вещами госпожи потянулась цепь крепостных, скованных меж собой цепью небольшими группами и с надетой на шею рогатиной. По бокам шли надсмотрщики-погонщики, тоже из крепостных, но тех, что покрепче и поусердней, за надзирательские функции коим было даровано послабление в виде дополнительных харчей и освобождений от цепей и рогатины. Преданность доказывали стукачеством и личной поркой провинившихся. Надо сказать, что строгую иерархию, порядок и покорность у своих крепостных юная госпожа выработала и организовала в короткие сроки и практически без привлечения правительственных войск. Всё держалось на страхе, доносительстве, основанном на желании отдельных крепостных выслужиться и получить таким образом дополнительные привилегии, и разумеется, на жесточайшей порке и различных иных наказаниях. Личная благосклонность госпожи была высшей наградой для любого из её слуг или рабынь, но как сильно она могла приблизить к себе так и резко оттолкнуть с самыми страшными последствиями. Об этом знали все и, однажды попав в милость, пуще всего боялись оказаться в немилости.
Тогда не жди пощады, не взирая на былые заслуги.
Вся эта армия переселенцев на новое место растянулась таким образом на несколько верст. От пыли и шума создавалось впечатление, что идет войско войной. Замыкали караван батраки, тянущие волоком бревна, из коих складывался в косую лапу дом для юной госпожи на время привала. Отдыхать, даже непродолжительное время, юная княжна предпочитает с полным комфортом.
Мне, своему законному, венчанному супругу, из бывших её крепостных холопов, если дорогой читатель помнит, было дозволено ехать в одной карете с молодой госпожой и моей женой. Во время минета мне было приказано смотреть на то, что делает моя дорогая супруга своему рабу. Так продолжалось около часа, после чего рабу супругой было приказано кончить мне на лицо. Супруге очень понравился юноша и ему было приказано ехать с нами.
Мне же было велено исполнять роль пуфика, и всю дорогу до первого привала моя спина служила подставкой для ног любовника моей жены, прекрасной и юной княжны Ирины. С каким удовольствием, когда придет время и супруга оттолкнет от себя этого самонадеянного молодого красавца, я самолично выпорю его батогами, а пока это не случилось — я его раб, раб любовника моей жены.
Первый привал решили организовать недалеко от города «С» н-ской губернии. Госпожа сняла номер в городе, остальным было велено располагаться на ночь в степи, недалеко от города. Глубокой ночью приказчик робко постучал в дверь нашего номера, где расположились я с супругой и её молодой любовник, я как раз заканчивал мыть любовника жены после его любовных утех с моей супругой.
— Мне бы… э… госпожу надобно видеть, — робко заговорил приказчик, — по неотложному делу.
— Княжна Ирина!- позвал я свою жену, — госпожа, Вас желают видеть по неотложному делу.
Прелестная госпожа в одной ночной рубашке, с растрепанными волосами, с негой во всём молодом её теле, только что хорошенько удовлетворенном молодым любовником на глазах её законного супруга, вышла к своему приказчику.