Безутешная Зойка по первости хотела броситься к тайнику, где были припрятаны: часики Ролекс, джинсики от Зои Чикко, кофточка Джуйс Кутюр, туфельки Кристана ля Бутина, но сделав семнадцать глубоких вдохов, содрала мешковину с дохлой тараканихи, навздрючила её на своё прекрасное тело. Понимая, что Тарк Великолепной будет искать скорее голую женщину с рыжими, роскошными волосами, нежели зомбю-тараканиху, отправилась на поиски своего возлюбленного. Её путь пролегал через гасиенду эль Таро. В гасиенде жила её бабушка, обзываемая Зойкой не иначе, как: Бабусик. Бабусик знала о метафорической деформации всё. Знала она и о мономерности Вселенной, тоже всё. Её пониманию были доступны, как теория поисков, так и теория относительности. Появившееся на горизонте иссиня-зеленые горы дали знания Зойке, что жилище Бабусика близко как никогда.
Подойдя к сине-зелёному лесу, дивчина внезапно заспивала чистым голосом: «Паду ли я дручком пропёртый, иль мимо прошпандорит вин?» Лес раздвинулся, образуя небольшой извилистый проход до хаты Бабусика. «Как же меня это достало! Все её причуды. Что, интересно, на этот раз?», — думала медноволосая девица, подходя к спрятанному дому.
— Вот и доню прийшла! — встретила её, радостно бабушка.
— Бабусик, я же твоя правнучка, с чего это вдруг: «доню».
— Ну, никак не уважит старушку, — пожурила её старушка, — шлимазловатая шейновина растёт, мицки тухас, родненькая.
— Бабуууусик! Что Вы такое говорите?! — возмутилась Зойка, — Я вовсе не сумасшедшая красавица и жопой не верчу! Или говорите по-русски, или я уйду своей дорогой, восвояси.
— Ладно, ладно. Не буду больше. Полюбовник твой, Юрчик, находится в плену у тарка Великолепного. Что ждёт его в дальнейшем мне не ведомо, но все знания из него выужены с помощью наркотика правды. И твоё личико с рыжими волосами роздано всем сочувствующим таркам в виде портрета 9 на 12. Так что твой теперешний маскарад тебе не поможет.
— Ой, Бабусик! — Плача от умиления и обнимая тщедушное тельце родственницы, — Прости верчепопую доню свою, какая ты у меня прелесть! Чтобы я без тебя делала! Всё-то знаешь заранее.
***
Мамусик, вероятно, обнаружила место огромного скопления тараканов и, вооружившись огромным непочатым баллоном Дихлофоса, устроила им Варфоломеевскую ночь. Попав под раздачу, ваш покорный слуга был вновь возрождён в 70 километрах от этого места. В теле одного из зомбей тарка Великолепного. А так как наши портреты с Зойкой были расклеены во всех местах поселения, то меня быстро обнаружили его разумные приближённые.
Парадокс переселения душ заключался в том, что вновь обретённое тело становилось точь в точь, как утерянное. Разве что одежда и некоторые вещи искусственного происхождения не копировались. Так, если вы перед смертью, вставили себе золотые зубы, то возродившись, не найдёте их у себя в ротовой полости. Тарки были намного сильнее зомбей, но всё же значительно слабее меня. Сломав одному руку, другому ногу, третьему голову, я всё же был остановлен отравленным дротиком, выпущенным из трубочки тарком-женщиной. Эта черноволосая стерва, одетая во всё чёрное, с сильно измазанным, вероятно, сапожным кремом, личиком, была превосходным стрелком. Она не собиралась меня убивать. Яд обладал парализующим действием. Почувствовав во всех своих членах сильнейшее онемение, пришлось подчиниться судьбе, в виде четырёх озлобленных мужчин. Мерзавцы, воспользовавшись теперешним преимуществом, на пинках, перемещали моё тело в сторону главной площади. Они прекрасно с этим справлялись. Учитывая усиленную мощность икроножных мышц, каждый пинок сопровождался полётом моего тела метров на тридцать, а иногда на пятьдесят.
Посреди площади стоял великолепный трон. Разглядеть его великолепие вашему покорному слуге не предоставлялось возможности. Он приземлился темнёхонько на середину. Один его глаз был погружён в площадную пыль, второму не хватало обзора.
— Поднимите его! — вскричал тарк Великолепный.
Всё его великолепие заключалось в троне, водружённом посреди площади. Трон был изготовлен из дерева, обитого тёмно-синим бархатом. Каждый квадратный кварта дюйм бархата был усеян разноцветными каменьями. Были ли это настоящие бриллианты, рубины и опалы, мне не ведомо. Его одежда повторяла несуразность великолепия. Сафьяновые сапоги, холщовые бриджи, горностаевая мантия, покрывающая джинсовую куртку, были также усыпаны блестящими стразами с голубиное яйцо.
— Ну, вот Юрчик, мы наконец, и свиделись, — слащавая улыбка дебилоида, отразилась на его лице, — расскажешь нам, что там тебе наплела Зойка про метафорическую деформацию и тараканье племя?
Я хотел ответить, что ни под какими пытками , но мой язык не ворочался в гортани, а воздух едва насыщал мои лёгкие, слова не могли вырываться из моего рта.
— Ядвига, он не может говорить, сделай же что-нибудь, моя дорогая, — расхохотался придурок на троне.
Тарк-воин в чёрной коже с измазанным чёрным лицом вышла из полукружья тарков, наблюдавших за действом. Удерживаемый двумя слугами, я как бы сидел на коленях перед великолепным троном. Женщина, на лбу, которой горела надпись: «Я-твой-Яд», подошла к замороженному, нежно поцеловав его в щёчку, прошептала при этом: «Сладкий, мой, я сейчас освобожу твой язычок, полижешь мне? А потом мы поговорим, хорошо?». Её воркующий, нежный, гипнотический голос не пробуждал мои члены, он скорее усыплял меня. Тогда она медленно расстегнула замок на своих кожаных, блестящих брюках. И так же медленно спустила их. Воины, удерживающие меня, зачмокали губами. Я их не видел, но явственно слышал.
— Хотите попробовать?! — загневилась Я-твой-Яд.
— Нет, нет, — испугано заверещали мужчины, но моё тело не отпустили.
— Милый, мой, сейчас ты заговоришь. Ты нам всё расскажешь! Всё, всё. Но сначала
Лепестки, окружавшие вагину Ядвиги были запирсингованы всевозможными колечками, цепочками и крестиками со звёздочками. Из некоторых сочился яд. Это было видно невооружённым глазом. Женщина, ухватив голову пленника, с силой прижалась своим металлизированным передом к его губам. Крестики и звёздочки, тут же вспороли мягкую ткань губ несчастного и, яд заструился вместе с кровью по его венам.
Мой язык, высунувшись на непомерную длину, зажил своей собственной, необыкновенной жизнью. Проникнув глубоко в полость Ядвиги, он стал там извиваться, как похотливая змея. Пирсинг больше не нёс разрушений моим губам. Как ей удалось развернуть острые края вовнутрь, мне неизвестно. Ядвига, ухватив меня за уши, делала резкие, полукружные движения снизу вверх всем своим телом, не отпуская мой язык из своей норы наслаждения. Её тело трепетало, вибрировало от нечеловеческой страсти. Слуги едва удерживали меня качавшегося взад и вперёд. Я был в её руках игрушкой для мастурбации и куннилингуса. Мне было безразлично, но порядком надоело. Окаменелость отпустила только мой язык, губы и гортань. Даже глаза начали терять резкость и ничего не видели кроме радужных разводов, не способные сфокусироваться. CandyFoto.com С каждым движением женщина стонала, ахая и охая. Ей это здорово нравилось. Совместив приятное с полезным, она затряслась мелкой дрожью, оргазмируя, пылко сокращала свою любовную полость, плотно охватывая мой непомерной длины язык.
Наконец ядовитая женщина, закончила любовную пытку, мой язык обрёл оптимальную форму, уменьшился до нормальных размеров и оказался на месте, где ему полагалось быть. Одевшись, женщина обратилась к тарку Великолепному:
— Всё. Теперь он будет говорить. Он ответит на все Ваши вопросы.