Заложники начали негромко переговариваться. Сперва шепотом, затем, видя, что террористы не обращают внимания, чуть осмелели, кое-кто решался даже пошевелиться, медленно оглядывались, искали взглядами знакомых.
Через два человека от майора сидела молодая пара, то ли муж и жена, то ли жених и невеста, но если поженятся, то брак явно будет удачным: уже сейчас похожи один на другого, словно притирались не один десяток лет.
Взгляд Ахмеда то и дело соскальзывал на запястье, где секундная стрелка едва-едва ползла, а минутная так и вовсе примерзла. Валентин сочувствующе бросил:
— Уже скоро. Там все рассчитано по минутам.
— Да я ничего…
— Займись чем-нибудь.
— Чем?
Валентин холодно усмехнулся:
— Да нарушением прав человека! Надо отвлечь массмедиков. Да и правительства зашевелятся.
Ахмед кивнул, громко щелкнул затвором, привлекая внимание, поманил пальцем бравого сержанта:
— Эй ты!..
Лицо сержанта стало желтого цвета. Губы полиловели, он едва вышептал:
— Что… Что вы хотите?
— Что-то ваши спасатели не шевелятся, — буркнул Ахмед. — Им надо увидеть кровь, чтобы побыстрее… Ты не бойся! Один выстрел — и все. Не больно. Даже не почувствуешь. Вставай, два шага вперед.
В страшной тишине сержант вскрикнул громко, по-заячьи, упал на колени:
— Не убивайте! Я жить хочу!
Ахмед смотрел с гадливостью:
— Стыдись! Ты же солдат! Ты прошел подготовку…
— Да! Но я прошел высшую школу выживания!.. Меня учили выживать любой ценой!!! Любой!!!
Он верещал в панике, ибо из дула автомата в руках террориста на него смотрела смерть. Оттуда коротко полыхнет огонь, а стальная пуля разнесет ему череп, а это он не проходил. Его учили убивать и выживать, учили убивать много и быстро, но о том, что могут убить и его, говорилось скороговоркой, тут же переводя разговор на то, какие награды ждут по возвращении, о продвижении по службе, а главное — повышенное жалование, походные, двойные за пребывание в чужих водах…
Акбаршах спросил по-английски Валентина:
— Чего это он так?
Валентин объяснил, с трудом подбирая слова:
— Он, как и все американцы… знает, что все американцы произошли от обезьяны. А один американец, который от обезьяны произошел… особенно, тот объяснил, что они и сейчас еще обезьяны, и что не надо душить наши постыдные инстинкты, страсти. Надо жить как обезьяна, что обрела разум…
Юный араб отшатнулся, по красивому лицу пробежала судорога отвращения: