на газ…
Конечно, в итоге, я заболела, слава богу не воспалением легких, а всего лишь простудой. Но врача вызывать я не стала: как бы я показала ему свое избитое тело с ссадинами от груди до самых икр?
Как я объяснялась с родителями по поводу «резкой смены имиджа» — это тоже отдельная тема для рассказа. Не буду об этом писать, но скажу, что это было довольно непросто. Они в очередной раз пожалели об отъезде НН, подумав, что в ее отсутствие я заброшу учебу и стану каким-то неформалом.
Без волос жить было очень непросто. Я перепробовала множество париков и косынок, прежде чем волосы отросли настолько, чтобы их можно было без стыда показать окружающим. Когда я, наконец, сделала это, то казалась похожа на стереотипную короткостриженую лесбиянку, о чем мне ни раз говорили одногруппники. По сути, моя сексуальная ориентация не далеко ушла от всеобщих догадок. Только вот мои увлечения были намного страшнее тех, которые в шутку напридумывали себе окружающие меня люди.
Следы и отметины на теле заживали долго, недели две, а то и три. Я вообще удивилась, когда уже через месяц внешний вид моего тела ничем не напоминал о произошедшем ранее ужасе. Но в первые дни я боялась смотреть на себя в зеркало, по несколько раз в сутки намазываясь обезболивающими средствами и мазями от гематом.
Хотя, вру, соски почему-то заживали и восстанавливались дольше всего. Да и сейчас мне кажется, что их чувствительности и даже форме я должна быть «благодарна» тому уикенду…
Моральная травма, нанесенная мне, была намного сильнее физических. В последствии, я долго думала, почему не стала заявлять в полицию. Хотя могла обо всем сразу рассказать сотруднику правоохранительных органов, который проверял мои документы в тот же вечер.
Во-первых, в тот момент мне хотелось сразу стереть себе память, забыть о произошедшем и поскорее прийти в себя, а уже потом наказать насильниц. Во-вторых, долгое время я просто-напросто боялась вспоминать о тех двух днях непрекращающихся пыток. Ну, а в-третьих, в целом, мне не хотелось заострять внимание на собственной персоне, своем теле и особенно на бритой голове. Я понимала, что при начале разбирательств, состояние моего тела будет изучаться десятками людей, а это казалось недопустимым для меня.
Наверно, через несколько месяцев, когда я более-менее пришла в себя, то могла бы наконец написать заявление, но… Момент явно был упущен, а нанесенные мне побои так и не были сняты, оставшись лишь в нашей памяти, памяти шести девушек — непосредственных участниц событий.
Я ведь действительно могла заявить на них в полицию, при том, что знала адрес места преступления, он даже был сохранен в моем навигаторе. Я легко могла описать все происходящее со мной во всех подробностях…
Ни с кем из четырех садисток я больше никогда не виделась. Но, думаю, это плюс скорее для них, а не для меня, ведь в первые месяцы я бы точно набросилась на них с кулаками, а то и того хуже… Кстати, по прошествии лет, я почему-то, почти не держу на них зла…
Выскажу свои мысли о насильницах: честно говоря, я не понимаю, о чем они думали на что они рассчитывали, когда творили со мной все то, что я описала… Хотя, определенное объяснение все же есть: это большое количество алкоголя, животные инстинкты и азарт, который сильнее проявляется как раз в толпе. Когда девушки протрезвели и «общались» со мной поодиночке, то вели себя намного более адекватно. Все, кроме Ксении, конечно!
Благодаря Юле, я даже знала где и кем работает главная зачинщица всего происходящего. Естественно, больше всего я была обозлена на Ксению. И даже не из-за того, что она заманила меня в это логово зла, а потому, что обращалась со мной грубее остальных, в конце концов и вовсе бросив страдать посреди дороги. Страшно было подумать, что бы со мной произошло, если бы меня нашли не менты, а кто-то другой.
И еще, про Ксению: хочу напомнить, что она работала с Юлиной мамой, собственно, от чего та и вынуждена была терпеть регулярные унижения, боясь быть раскрытой. Начав с обычного лесбийского секса, Ксения постепенно привила девочке любовь к некоторым BDSM-практикам, которые с каждым месяцем становились все более экстремальными. А когда Юля уже не могла слезть с этого крючка, то мучительница, пользуясь этим и шантажируя ее, с каждым разом позволяла себе все больше…
Ксения грозила рассказать обо всем маме, а если надо, то и показать ей и всему ведомству, в котором она занимала должность начальника какого-то подразделения, многочисленные пикантные фото и видео с участием ее дочери.
Так сложились обстоятельства, что с того злосчастного уикенда Юля больше ни разу не виделась с ней. Ее маму уволили, возможно, не без участия Ксении, которая и заняла ее руководящую должность. А девочка вовремя подсуетилась, заблокировав контакты садистки на всех устройствах, всех соцсетях и прочих информационных системах. Причем сделала это как у себя, так и у мамы. Только так ей удалось слезть с того извращенного крючка, на который ее и насадила Ксения.
Однако, с Юлей мы позже все же сошлись… Несмотря на увиденное и прямое участие в тех страшных событиях, ей все же очень не хватало близости с девушками и подчинения (в разумных пределах, конечно). Мы с ней встретились через несколько месяцев, когда физические и, главное, душевные раны уже успели затянуться у нас обеих. Поговорив обо всем случившемся и, единожды излив друг другу душу, с тех пор мы ни разу не вспоминали четырех домин и тот адский коттедж, принесший нам так мало удовольствия и так много несчастий.
С тех пор, мы изредка встречались с Юлей, занимались любовью, без грубости и элементов BDSM. Но все же, с ней я чуть чаще была «сверху». Девочка умела и любила доставлять удовольствие, а мне было хорошо с ней в любой роли. Таким образом, когда через несколько лет фирма моего отца перешла ко мне, то я, недолго думая, взяла Юлю к себе на работу секретаршей. Мы продолжили развлечения и наши интимные отношения прямо здесь, в офисе. Так что, уважаемая, Астра, секс с секретаршей у меня был еще до Вас и Людмилы.
Так прошло несколько лет, за которые моя любовь к Теме восстановилась, а благодаря пережитому, я стала еще сильнее и, наверно, мудрее. Я сделала для себя определенные выводы, окончательно решив, что BDSM — это не игра и не развлечение. Это очень непростая «штука», которая требует максимально серьезного подхода, как в части выбора партнеров, так и по части контроля своих действий. Принципы Темы — безопасность, добровольность и разумность, это не просто общие красивые слова, а действительно, те тезисы, которые должны неукоснительно соблюдаться абсолютно всеми участниками: и верхними, и нижними.
Что касается отношений с Юлей, то они прервались довольно резко. В какой-то момент времени, мне стало явно не хватать тех эмоций и ощущений, которые я испытывала в нижней роли. В один момент, будто по щелчку пальцев, мы с Юлей попробовали поменяться ролями. Вернее, это я ее попросила об этом.
Отыгрывать свою роль у девочки получалось неважно, ведь по своей природной сути она была не ведущей, а ведомой и, вдобавок, ярко выраженной нижней. У нее не получалось быть строгой и в меру грубой. А когда я, в один момент, в ультимативной форме попросила ее сделать со мной что-то «пожестче», то она совершила огромную ошибку, стоящую нам отношений, а Юле еще и работы.
Она связала меня, оставив на продолжительное время одну в гостиничном номере. В предвкушении, я ожидала того, что она вернется с игрушками, как следует отшлепает и оттрахает страпоном, но… Вместо нее пришел какой-то совсем «левый» мужик… При этом, встречи с посторонними, тем более с мужчинами, в то время были у нас в табу…
У меня во рту был кляп, а сама я оказалась тщательно зафиксированной. Сопротивляться было бесполезно, мужику было велено не отвязывать меня, не вынимать кляп и не обращать внимание на мое поведение. Для него все было преподнесено так, будто две близкие подруги решили «пошалить» …