— Ну-у! Не страшно, но солидно. А главное ты — старший брат, и тебя положено бояться. Они же не знают, что тебя рассердить даже мне редко удается.
— Во всяком случае, — Андрей пожал плечами, — пока он мне не кажется каким-то уж необычным. Парень, как парень.
— Только с такими комплексами, что «мама, не горюй». Самый скучный, самый некрасивый, самый глупый… Это в зависимости от того, куда собираемся.
— Пока этого не заметно. Под юбку он тебе довольно оперативно полез.
— Со мной-то он смелый. Я его еще ни разу не отшивала. При этом — посмотрел бы ты на него в обществе — забьется в угол и сидит там весь вечер. А во второй раз вовсе не пойдет. Еще и кучу причин придумает, чтобы мне не ходить. Я, конечно, не сильно на это обращаю внимание — собираюсь и иду. Он злится, обижается. Потом либо под конец вечера все-таки является, или дня два со мной не разговаривает. Нет, — Алла задумалась, — на два дня его никогда не хватало. Подходит и делает вид, что ничего не произошло. И опять белый и пушистый на некоторое время.
— Если все так, как ты говоришь, то непонятно, что тебя рядом с ним держит.
— Ну, знаешь, рядом — это громко сказано. Не живу же я с ним. В промежутках между «закидонами» он не так уж плох. Он эрудированный, образованный, с ним поговорить интересно. Другое дело, дай ему волю, он только и будет, что водит меня по музеям и выставкам, да грузить разными умными мыслями. Я, конечно, люблю искусство, но иногда хочется расслабиться иначе.
— А у второго, что не так? Павел, кажется. Ты уж предупреди…
— Почему сразу «не так». Пашка тоже приятный человек. Но у него иногда агрессивность проявляется совершенно немотивированно, что мне не нравится больше всего. Точнее так, он часто не понимает, что пора остановиться. Остроумием бог не обидел, но у него дружеское подтрунивание может легко перейти в издевательство. Опять же, со здоровьем все в порядке, поэтому если уж он решит вечерком расслабиться, то потом его нужно выковыривать из-под стола. А это совсем не просто.
— Почему?
— Придет — увидишь…
Словно в воду глядела. Ребята даже вздрогнули, таким резким показался звонок. Алла в сердцах даже вилку бросила.
— Будет время, замени мне его. Я заикой когда-нибудь сделаюсь. Особенно если никого не жду. А то ходят тут всякие, то картошку, то сахар предлагают, а я до потолка подпрыгиваю.
Алла умчалась открывать. Почти сразу же послышался густой бас. Краем глаза Андрей видел, что теперь его сестра благоразумно встала в проеме между коридором и комнатой, а значит, дотянуться до нее у Павла не было ни малейшей возможности. Время шло, но молодой человек почему-то в комнату не спешил. Из кухни Андрей не слышал, что он так долго втолковывает Алле, но по отдельным репликам можно было догадаться — извиняется за позавчерашний вечер. Пауза затягивалась. Девушка это поняла, протянула руку и буквально впихнула приятеля в комнату. Андрей, внимательно следивший за развитием событий, чуть не поперхнулся недоеденным бутербродом. Хотя сам он и считал себя человеком достаточно крупным, высоким и широкоплечим, Павел не шел с ним ни в какое сравнение, будучи почти на голову выше и раза в полтора шире. В дверь он проходил боком, основательно прижав Аллу к косяку, хотя она и сделала все, чтобы увернуться.
— Слушай, — Алла появилась на кухне вновь, и что-то хотела сказать, но брат ее опередил, — ответь мне на два вопроса, только на два. Как должен чувствовать себя твой закомплексованный Вовка в компании этого… хм, атлета? И еще — сколько же он позавчера водки выжрал, если с концами свалился. С такой-то живой массой.
— Про второе я тебе вряд ли расскажу — не следила. Да и трудно за ним уследить. Сидели, разговаривали, потом смотрю — глазки «в кучку», на стол заваливается. Сначала сказал — устал на работе. Совершенно трезвым голосом сказал. А потом тебе рассказывала, что было. А что касается Вовки, то пусть сам с собой борется. Я ему что ли твердое женское плечо должна подставлять.
— Крута ты, сил нет — Андрей, наконец,справился с бутербродом. — С таким подходом к жизни, непонятно — кто тебе нужен. Какой, в смысле.
— Как ты! — Алла смотрела на Андрея в упор и под его взглядом глаз не отвела. — Ты мне, конечно, можешь компетентно объяснить, как я неправа, выбрав идеалом брата. Но лучше не надо. Должен же быть хоть такой идеал…
Алла устало улыбнулась и загремела дверцей духовки, извлекая горячее творение своих рук.
— Главное, сексом с этой парочкой твои взгляды заниматься не мешают. Иначе было бы совсем обидно. Кстати, ты с обоими занималась любовью?
— С обоими… — голос Аллы поскучнел. — В том-то и дело, что я с ними, а не они со мной. Когда мы с Вовкой первый раз в постели оказались, можно было подумать, что я его насилую. Двадцать лет парню, мало того, что ничего не умеет, так еще и всего боится. Думаю, я у него первая, хотя он обижается и утверждает, что нет. Видимо, защищается так. Я же своих приключений не скрываю. С Пашкой другая беда. Я — сверху. Всегда. От начала, до конца. Причем к этому «концу» я себя чувствую, как после тренажерного зала. Но иначе не получается. Представляешь, каково мне под ним. Попробовали разок, я едва живая вылезла — решила, нет — хватит с меня такого экстрима. Но главное, — Алла поставила противень на доску и выпрямилась, — главное, что после «первого раза» Вовка моментально решил, что я его навеки. Типа, «девушка, теперь я должен на вас жениться». Жить, правда, негде и не на что, зато амбиций хоть отбавляй и святая уверенность, что я никуда от него не денусь.
— В какой-то степени ты эти иллюзии поощряешь. По головке гладишь, в гости зовешь. Тебе ведь самой приятно чувствовать, что они к тебе привязаны, причем длина веревочки зависит от тебя. Хочу ближе подтяну, хочу петельку на крючок накину — стой и жди… Скажешь, нет?
— Не скажу. — Алла закатила глаза. Все это она и сама отлично понимала, но слышать то же самое от брата ей было совсем уж неинтересно.
Андрей перемену в настроении уловил. Встал и тоже взялся за поднос.
— Ладно, пора уже с готовкой и разговорами заканчивать. Давай помогу.