Когда ты пришел, я, конечно, еще и не думала собираться. Мой виновато-улыбающийся взгляд в ответ на твой укоризненно-улыбающийся сразу развеял в пух твою попытку рассердиться. «Мы не опоздаем…»- подумал ты, слегка вздрогнув от просыпающегося где-то в глубине желания, улыбнулся мне вслед уже без укоризны — я упорхнула в соседнюю комнату одеваться — и пошел делать кофе. Пока ты блуждал по своим фантазиям, кофе убежал, наполнив кухню, а затем и квартиру очень резким и слегка горьковатым запахом. «Сегодня будет интересный вечер, интересный» — подумал ты, неся подносик с парой чашек и конфетами, и улыбнулся. Перед дверью постарался по возможности стереть с лица улыбку, которая уже явно приобретала оттенок похотливой, и с непонятным выражением на лице вошел в комнату.
И тут же остановился. Я не притворила плотно дверь спальни, забыла, видимо («Впрочем…»- мелькнула мысль…), и сейчас колдовала перед зеркалом, вполоборота ко мне. Женщина перед зеркалом не замечает ничего, и ты мог спокойно любоваться, не опасаясь, что она увидит и прикроет дверь, как обычно погрозив пальцем. На мне была надета…? Что-то легко-воздушное на тоненьких бретельках, очень короткое, довольно облегающее и просвечивающее розовым в попытке то ли скрыть тело, то ли показать его. Ближняя к тебе бретелька слетела с плеча и была видна верхняя часть груди, без лифчика, полненькая и аппетитная. Ляжка тоже была открыта полностью, только ты так и не понял, надеты ли на мне трусики, открытым было только начало попки, а дальше шли кружева и шелк боди, которые, оказывается, все-таки, кое-что скрывают… Я быстро наносила какие-то кремы, что-то растирала и похлопывала, смахивала кисточкой, и вообще, очень походила на средневекового алхимика.
Только на прекрасного и свежего, а не того пыльного старикана, которого обычно рисуют на картинках. Я была поглощена своими баночками и тюбиками, а ты мною, и простоял с подносом, наверное, довольно долго, очнувшись уже от нарастающей тяжести в руках. Ты поставил поднос, налил кофе и добавил в него коньяк. И сел… но не в свое кресло, которое стояло спинкой к двери, а в мое. Взял журнал и сделал вид, что читаешь…Я же видела, что ты только делаешь вид… Я довольно долго еще колдовала, и ты даже на самом деле полистал журнал. Но вот я разобралась с кремами, решительно завинтила пяток баночек и … отвинтила тушь. Ты уже ожидал, что я встану, и готовился заметить, надеты ли на мне трусики, но тут у тебя вырвался вздох. Я услышала. А может, улыбнулась каким-то своим мыслям и, наклонившись ближе к зеркалу, почти вплотную, стала с воодушевлением подводить ресницы. Но ты был вознагражден. От наклона боди еще больше сползло с груди и, кажется, не упало совсем, лишь зацепившись за сосок. Грудь колыхнулась, ты почувствовал ее мягкость и упругость одновременно, и даже, кажется, увидел розовый ореол вокруг соска. Желание схватить, сжать меня стало довольно сильным, ты сглотнул слюну и выпил пару глотков кофе. Попка моя также оголилась еще больше, но трусиков видно не было. «Наверное, еще не надела» — подумал ты, и… встал? и ничего! Остался сидеть. Сегодня мы идем в театр!..
В конце концов, и с этой процедурой было покончено, я встала, несколько отодвинулась от зеркала, и оценила, так сказать, вид целиком. Твои желания не оправдались, ни трусиков, ни их отсутствия ты так и не заметил, более того, я поправила бретельку, и мои грудки ты уже не видел. Вырез был большой, но я стояла боком. Ну, вот, все, сейчас закроется … Но я не закрылась… подошла к шкафу, достала какое-то белье. Посмотрела, что-то положила обратно, достала другое, опять разложила на кровати, стала рассматривать и оценивать. Вот, так вот торопятся женщины. Конечно, это самое важное в жизни, какие трусики надеть, когда идешь в театр. Мало ли что там, в театре, будет!..
Наконец, все решения были приняты, и я решительно убрала ненужное назад, положив остальное на стул, на котором только что сидела. И … сняла свой топик… Я стояла к тебе спиной, совершенно голая, трусиков не было. И ты залюбовался — в который раз! — изгибом бедер и приятной округлостью попки. Хорошо, что спиной, а то бы ты ничего уже не увидел… Я бы увидела тебя и закрыла дверь. Погрозив пальцем…
Первым из отобранных предметов оказался корсет. Новый, ты такого у мен еще не видел. Со спины он был длиннее, чем обычно, даже немного сверху находил на попку. Что там было мягким, что жестким, где косточки, ты, конечно, не понимал, но казалось, корсет был сделан просто на заказ — настолько четко он лег по моим линиям. Я удивительно ловко застегнула все крючки и шнурочки — ты лишь усмехнулся, представляя, как тебе их сегодня предстоит расстегивать. Расправила подвязки для чулок, и, сев на стул, стала надевать чулок. Я подтянула ногу к себе, ты чуть не задохнулся от ожидания, но увидел лишь ляжку снаружи — промежность была скрыта за ногой. Я потихоньку расправляла чулок, а ты ждал, когда будет второй. Дождался, и даже был немного вознагражден. Гладко выбритый лобок мелькнул пару раз в обрамлении полноватых ляжек, но слишком быстро на твой взгляд. Я встала, подстегнула по очереди четыре подвязки и опять отошла к кровати, но на этот раз развернулась так, что ты увидел меня спереди и полностью. Я уже спешила, смотрела в сторону, и не замечала тебя. И не должна была замечать… улыбнулся ты про себя.
Корсет спереди казался бархатным — сзади атласным. Особенно бархатная темнота сгущалась под моими грудками, которым было не тесно и не просторно, открытые сверху, они лежали в своем ложе такие манящие, что ты облизнул пересохшие губы. Талия довольно круто расширялась к бедрам, и между виднелась гладенькая киска, нежная, как у ребенка. Ты очень живо представил, как ты погружаешь ладонь между ляжек, и даже ощутил влажность на своих пальцах… Черные чулки делали мои полноватые ножки идеально стройными, и… но видение было мгновенным. Я исчезла за стенкой, появилась через 10 секунд уже в трусиках. Ты опять улыбнулся. Трусики ты снимал с меня, конечно, всегда, а вот корсет и чулки чаще оставались… Поэтому, трусики сверху. Ты попытался разглядеть, какие на мне трусики, но было уже поздно — я надевала платье. Платье было твоим любимым, синее, цвета глубокого неба, с довольно глубоким вырезом, в обтяжку на груди и животе и широкое внизу. Сверху три пуговички прячут молнию, которую ты так любишь расстегивать… Сегодня твой день!
А я решительно застегнула молнию, глянула еще раз в зеркало, поправив прическу, и вышла в зал. Не заметив открытой двери. И не должна была заметить. Ты улыбнулся мне, и этой моей рассеянности, встал и шагнул навстречу. Мои губы были накрашены немного ярко, чуть-чуть вызывающе густо, и поэтому ты лишь слегка прикоснулся к ним, когда я подставила лицо для поцелуя. Сердце забилось, ты ощутил волнение. Вот, сейчас! Сейчас начнется Игра. Она уже началась, но то была преамбула, а сейчас… Сейчас я буду отдавать тебе то, чего ты хочешь, Игра закружит и унесет нас, но каждое слово, каждый жест становится очень важным. Хрупкую грань между Игрой и обыденностью так легко разрушить… Мое лицо изменилось, стало озабоченно тревожным, и ты испугался. Это была Игра, ты знал, что так должно произойти, но поддался естественности и искренности млих чувств и тоже тревожно-вопросительно посмотрел на меня.
«Что такое?»
«Время, — сказала я, — мы опоздали». Мой голос сник и немного дрожал. Ты посмотрел на часы — было начало восьмого. Почти два часа прошло у меня за кофе, который успел остыть, а ты не успел этого заметить. Тут ты понял, что меня огорчило (и как огорчило!), и облегченно рассмеялся. Притянул к себе, поцеловал в лоб и сказал…
«Господи, какая ерунда! Из-за этогорасстраиваться? Сходим в следующий раз».
«Ты ведь так хотел на этот спектакль!» — я уже чуть не плакала.
О, да! я очень хотел этот спектакль, мелькнула мысль и усмешка где-то на заднем плане, но я явно расстроилась, и меня надо было успокаивать.
«Да брось ты, в самом деле. Из-за пары билетов», — ты достал два билета. Билеты были красивыми, места — дорогими. «Не обеднеем», — и ты нежно-нежно поцеловал мои глаза, в которых где-то в глубине уже проглядывали слезы.
«Нет, нет. Я копошилась как клуша, купила вчера новый набор косметики и увлеклась, забыла про все. А ты ведь так хотел в театр. Новая рубашка… ой, мой галстук. Тебе идет», — я улыбнулась, — «И смотри, как здорово подходит к моему платью».
Цвета рубашки и платья были не одинаковыми, рубашка тоже голубая, но чем-то серее, она была прекрасным фоном, на котором мое платье почти светилось, и они совсем не сливались, а дополняли, были рядом. Ты улыбнулся. Вкус у меня был отменный, и даже мелочи типа запонок были тщательно продуманы и подобраны.
«Ну, все. Давай пить кофе. Забыли. Вечер с тобой гораздо интереснее театра».
В моих глазах промелькнуло упрямство и … какая-то чертовщинка, а у тебя в груди опять прошла горячая волна.
«Нет. То есть, да. Вечер будет интереснее. Но не забыли. Я виновата — и я заслуживаю наказания. Не знаю какого, это будешь придумывать ты. А я буду весь вечер угождать тебе и замаливать грехи. Чтобы ты меня простил».
В моем голосе звучали уже не слезы, а озорство, немного капризности и нежность. Что ты мог ответить?
«Садись. Ты сегодня турецкий султан, я твоя наложница. Ты будешь отдыхать, а я тебе прислуживать. Сейчас ты будешь сидеть и придумывать мне наказание, а я пойду, заварю еще кофе».
До кофе на столе появилась бутылка вина и один (!) бокал. Низко наклонившись, я налила в бокал, и ты, конечно, как дурак, во все глаза пялился в мой вырез и едва подавил желание схватить, сжать меня, задрать платье и овладеть мною прям тут, на журнальном столике, пролив вино и остатки кофе. Но сдержался… Я исчезла на кухне. Нервная дрожь и напряжение нарастало, у тебя стала кружиться голова. Ты и не подозревал, что Игра заведет тебя до такой степени! Это была почти кульминация, сейчас, сейчас ты скажешь, что я хочешь, и я… соглашусь, отдамся тебе, твоей воле, а ты, наверное, упадешь в обморок. Такая перспектива развеселила тебя, и ты немного успокоился. Сделал несколько глотков вина, откинулся в кресле. Увидев свечку на столе, зажег ее.
Я внесла подносик, на котором стоял изящный фарфоровый кофейник и опять одна чашка. Это надо было прекращать.
«Принеси еще чашку и бокал!»
«Нет. Я сегодня наказанная, я не должна пить с тобой «.