Из какого отверстия моего до нее проще всего дотянуться? Если только через всего тебя, меня.
Шел какой-то странный фильм. Мы сидели в последнем ряду. На треть заполненный зал амфитеатром проваливался под нас рядами кресел. Мы говорили…
— Помнишь, того пятнадцатилетнего мальчишку, который признавался тебе в любви. Ты вошел в него своей рукой так глубоко — до локтя: ты чувствовал его всего насквозь, но ты ведь не видел на его лице ничего, кроме…
— Разве это была любовь. Разве эти стоны, крики — слова любви?
— А разве у любви есть свой язык?
— О, язык у нее, действительно, свой.
— Обыкновенно два…
— Отчего же, разве тебе не знакомы три языка?
— Мне знакомы уже больше, чем три, но с каждым в отдельности мы слишком рано прощались. А когда оставались втроем, то одному всегда не хватало места.
— Просто один всегда норовит вместо…
— Да, наверное…
— Нет, про любовь на троих — это слишком сложно.
— Но возможно?
— Возможно все.
— Да, наверное…
— А тому мальчишке, в котором ты был до локтя, больно не было ?
— Которому?
— А! Их было несколько?
— Нет, просто это было двенадцать лет назад. Пятнадцатилетний Юркун.
— Стоп, что это было с тобой тогда: 27 лет минус 12?
— Наверное, жаль, что не со мной.
— Так ему было больно?
— Нет, он любил тогда и ничего не чувствовал, ничего — даже боли.
— Значит, ты так никогда и не почувствовал меру любви?
— Мне кажется, что сейчас я это чувствую. Вот сейчас прижму твою ладонь к своей. Вот сейчас коснусь своими губами твоих губ и замолчу…