«Дурак, — Маргарита рассмеялась, показывая красивые белые зубки. — Мы просто прокрутим тебе вторую серию. Почему-то меня возбуждает, если на меня смотрит ещё один мужчина. А потом мы уедем, и даже оставим тебе что-нибудь на чай».
«Подумай, с кем ты связалась? — Давыдов попробовал сесть, и ему это удалось, костяшки пальцев уперлись в пол. — Он педик. Зачем тебе педик?» «Ну и что?» — она опять рассмеялась, поднялась с кресла, выгнула спину и шлёпнула стеком, два раза, теперь себя. Несильно. По ляжке и по оттопыренной попке. «Ну же, Лёвчик, начнём».
Лёва наклонился над своим бывшим партнером и мягко вложил ему в губы гармонику папиросы. «Не сердись, Алёша. Такова жизнь. Покури и тебе станет легче».
Анаша была задорной, афганской. Через короткое время Давыдов словил кайф, и сам смеялся, сидя на полу, смотря, как Маргарита двигает рукой по его скипетру, стоя на четвереньках, и тоже смеется, и как Лёва поочерёдно распахивает две её калитки, ведущие в сад наслаждений.
И Лёва смеялся. Его правую щеку обливал яркий солнечный свет, летящий от окна, отчего лицо у Лёвы было словно разделено надвое. На белое и черное.
В Москве наступал хороший погожий день.