К Наталье с душеспасительными беседами я подкатывалась неоднократно. Все-таки, в двадцать четыре года оставаться девственницей — это явный перебор. Наташка отмахивалась от меня, как от назойливой мухи.
— Люба, ну я не могу как ты…
— А что «как я»?
— Да ты ж с мужиками жить начала вообще в неприличном возрасте.
— И кому от этого плохо?
Вот странно: всех своих подруг, ведущих, по моему скромному мнению, не такой уж бурный образ жизни, Наталья порицает. А меня любит, несмотря на то, что ей известна значительная часть моих похождений. Где логика — непонятно.
— Ну, не хочу я быть такой — и все!
— Красивой, уверенной в себе, интересной?
— Тьфу на тебя, Любка!
М-даа… Тяжелый человек Наталья. Но ничего, будем штурмовать и эту крепость.
Рита и Никита появились у меня в квартире ровно в семнадцать ноль-ноль. Хоть часы сверяй.
— Уважаю пунктуальность, — хмыкнула я.
Оба они стояли на пороге и откровенно мялись.
— Ладно, дети, даю вам на все про все два часа. Этого более чем достаточно, поверьте испорченной женщине. Я буду в квартире напротив. Как только закончите и приведете себя в порядок, брякните вот по этому номеру, — я кинула на диван листок, выдранный из блокнота. — Желаю удачи.
И захлопнула за собой дверь.
Напротив меня жил Тамерлан. Уж как было его настоящее имя, понятия не имею. Звезды сложились таким образом, что именно вчера у нас состоялся судьбоносный разговор.
Я стояла возле подъезда с полными сумками и отдувалась, моля высшие силы о том, чтобы у нас в доме не отключили свет. В противном случае мне бы пришлосьс двумя баулами топать к себе на седьмой этаж.
— Неправильно все это…
Я резко обернулась. Позади меня, скрестив руки на груди, стоял Тамерлан, разглядывая меня узкими темными глазами.
— Что неправильно?
— Что ты сама носишь свои сумки.
— А чьи сумки я должна таскать? — Тут же огрызнулась я.
— Э-э… — Тамерлан прищелкнул языком и подхватил мои баулы. — Не так своих поклонников воспитываешь.
И он легким шагом начал подниматься по лестнице. Под майкой отчетливо перекатывались мышцы. А несет он сумари мои как пушинку, даже и не скажешь, что там килограмм по пятнадцать в каждой.
К Тамерлану я испытывала довольно странные чувства. Вообще, азиаты — народ особый, там фиг поймешь, какие эмоции они испытывают, по лицу не определишь. А глядя на его руки, испещренные шрамами, как-то не верилось в спокойное прошлое этого человека.