Откупорив бутылку, он опорожнил ее в мамин стакан.
— Пей
Медленно поглаживая мамины ноги, Брент чувствовал как мускулы ее стали расслабляться.
— Не пролей! — он предупредил ее, поскольку он увидел, что мать начала клевать носом..
— Не бойся.
— Допивай все, Mam, — он подгонял ее, видя что она засыпает.
— Да, да хорошо! — бормотала Элла сонно. Ее непослушные руки покачнули стакан и хоть большинство вина попало в ее рот, часть вылилась и потекла по ее подбородку на белую атласную блузу.
— Оххх ты!, — Элла пьяно засмеялась.
— Дай мне стакан, Мам, — сказал Брент, забирая пустой стакан из рук матери. — Спасибо, — прошептала она.
  ; — Все хорошо, только расслабся и наслаждайся, мама.
— Хорошо.
Брент нежно массировал ее ноги в течение нескольких минут.
— Мне так одиноко.. — пробормотала мама и ее подбородок уткнулся в грудь.
— Mama, Брент спросил ее, — Ты слышишь меня?
Элла молчала.
— Мама ты слышишь меня? — он повторил громче и мягко потряс ее за плечо.
Онане отвечала.
Медленно, он положил руку на ее ногу, погладив ее лодыжку. Тишина… Ее узкие точеные икры… Никакого движения. Его пальцы легко скользнули по ее колену, но она не двигалась. Слегка пощекотал ее… Безрезультатно. Мать отключилась полностью! Брент медленно опустил ее ноги и встал с кушетки Взяв пустой стакан, он подошел к окну. Густой, плотный туман окутал всю улицу непроницаемой ватной пеленой.
Казалось весь мир был погружен в него.
Глядя на него он задумался не было ли это предзнаменованием. Теперь вся его судьба была покрыта таким же туманом из — за того, что он собирался сделать.
То, от чего он уже не смог бы отречься, когда он переступит запретную грань.
Выбрав свою судьбу, он никогда уже не сможет ее изменить. Их отношения с матерью больше никогда не станут прежними.
Сексуальная лихордка разгоралась в нем все сильнее. Он все больше терял над собой контроль, пожар похоти уже бушевал в его чреслах.
Брент смотрел на свою мать беспомощно распростертую на кушетке.
В его глазах, она была самой красивой женщиной в мире.
Во сне, ее ангелоподобное лицо расслабилось, печать страдания на нем исчезла — она покоилась с миром.