— Ну, бля… какая разница! — возбуждённо смеётся Мишка в ответ. Он рывком приспускает с себя брюки, и его напряженный член, освобождённый от тесных трусов, упруго подпрыгивает вверх. Мишка — вместе с трусами — снимает брюки совсем, и тут же, не теряя времени, начинает расстёгиватьрубашку; его залупившийся член возбуждённо торчит под углом вверх, бархатисто блестя влажной головкой.
Мишка, глядя на Мишку, делает то же самое… минута — и они, оба голые, с возбуждённо вздёрнутыми членами, стоят друг против друга, сгорая от нестерпимого желания, — желание это щекотливым зудом распирает обнаженные алые головки, ноет в яйцах, сладко покалывает в промежности… за окном еще больше сгущаются сумерки, и в комнате уже почти темно — комната освещается лишь монитором компьютера, но этого света вполне достаточно, чтобы всё видеть и без труда ориентироваться… хотя, чего там ориентироваться? Минуту-другую, прижавшись друг к другу — ладонями тиская друг у друга круглые сочные булочки, они сосутся в губы и, с наслаждением двигая бёдрами, друг о друга трутся залупившимися членами, — кайф… кайф такой, что кажется, будто свёрла вкручиваются — буравят — туго сжатые дырочки…
— Ложись, — шепчет Мишка, размыкая руки. Сердца у них бьются — клетки грудные вздымаются, и дышат они оба тяжело, с шумным сопением.
— А успеем? — Мишка, невольно сжимая, стискивая влажный член в ладони, садится на край тахты.
— Успеем, — лаконично отзывается Мишка; он поворачивается к Мишке задом и, низко наклонившись, выдвигает самый нижний ящик письменного стола, где у него спрятан тюбик с вазелином.
— Раньше нужно было начать, — говорит Мишка; он возбуждённо смотрит на распахнувшиеся, в стороны разъехавшиеся аккуратные белые ягодицы стоящего перед ним друга.
— А чего ж ты молчал? Сказал бы раньше, и начали б раньше… — парирует Мишка. — Сам ты — чего молчал? — Держа в руке тюбик с вазелином, он поворачивается к Мишке, и глаза у него блестят от возбуждения — от предвкушения. — Успеем, бля, не ссы… успеем, если ты не будешь из себя целку корчить. Давай…
«Целку корчить» времени нет, и Мишка, ничего не отвечая, тут же послушно откидывается назад — валится на спину, одновременно разводя голенастые ноги, — поднимая вверх ступни сорок второго размера, Мишка молча прижимает колени к плечам… тело у Мишки гибкое, субтильное, — лёжа на спине, голый Мишка легко складывается пополам, отчего ягодицы его призывно раскрываются…
— Хочешь? — возбуждённо смеётся Мишка, указательным пальцем размазывая вазелин по головке своего напряженно торчащего члена.
— Давай, бля… — отзывается Мишка, невольно двигая задом — подавая распахнутый зад вверх, — пользуйся, бля… пока я добрый…
Головка члена, обильно смазанная вазелином, упирается в Мишкино очко, — Мишка, затаив дыхание, глядя Мишке в глаза, осторожно давит членом на туго стиснутую горячую дырочку, и — под напором члена — дырочка начинает податливо разжиматься… головка члена медленно углубляется — Мишка, коротко ойкнув, невольно дёргается, но головка уже т а м, она вскальзывает вся, и Мишка, чувствуя обволакивающий жар тесной Мишкиной дырочки, всё так же не дыша, чутко глядя в Мишкины глаза, медленно вводит член полностью — до самого основания…
За окном — вечереет, — весна… двигая бёдрами, Мишка трахает Мишку, — кайф… тайный, сладостный — пацанячий… Кончает Мишка быстро,- содрогнувшись всем телом от последней, венчающей кайф сладости, Мишка в блаженстве замирает, и Мишка, лежащий под сладко кончающим Мишкой, видит, как взгляд у Мишки неуловимо меняется — становится странно отсутствующим, словно отрешенным… За неимением лишнего времени они тут же меняются местами: Мишка, наскоро обтерев носовым платком потемневший член, без лишних слов ложится на спину — так же, как Мишка, он прижимает колени разведённых ног к плечам, и Мишка, направив рукой лоснящуюся от вазелина головку члена Мишке в очко, начинает так же, как Мишка, медленно давить членом на мышцы сфинктера… кайф, — Мишка морщится от привычной боли, в то время как Мишка, ритмично двигая бёдрами, с наслаждением долбит членом туго обжимающую, жаром опаляющую дырочку Мишкиного зада…
Они успевают, — едва, трахнув друг друга, они начинают натягивать одежду, как в ту же минуту в прихожей раздаётся мелодичный звонок.
— Мать? — Мишка, на мгновение застыв, смотрит на Мишку вопросительно.
— Да… наверно, — Мишка, одной рукой застёгивая брюки, другой торопливо убирает в ящик стола вазелин. — Форточку, бля… форточку открой! — он кивает Мишке на окно.
Заправляя в брюки рубашку, Мишка бросается к форточке, и в комнату тут же врывается весенний ветер. За окном уже по-настоящему темно — в доме напротив густо светятся желтые квадраты окон. Мишка, плотно прикрывая за собой дверь, выходит в прихожую — идёт открывать матери дверь… успели! Успели — тютелька в тютельку…
Мишки — друзья-одноклассники. Самые обычные пацаны. Не в смысле ориентации, а вообще — обычные. Обыкновенные. Ходят в школу; иногда — уроки прогуливают. Курят. Тусуются во дворе. Иногда — пьют пиво. Увлекаются компьютерными играми. Зажигают — в своей возрастной категории — на школьных дискотеках. Матерятся. Любят всякие приколы… Словом, все у них — как у всех. А то, что они трахаются — время от времени долбятся, натягивают друг друга в зад, так это ещё ни о чём не говорит. Может, станут они «голубыми», может — нет… это в будущем будет видно, какая у них будет ориентация. А пока… пока они — пацаны. Просто пацаны — без всякой «ориентации»: ходят в школу, тусуются во дворе… какая «ориентация» может быть у пацанов?
— Здрасте, теть Света, — Мишка на миг показывается в дверях, чтобы, во-первых, обозначить своё присутствие, а во-вторых, как это подобает воспитанному человеку, поздороваться с Мишкиной матерью.
— Здравствуй, Миша, — приветливо говорит Мишкина мать, переобуваясь в тапочки, и Мишка, улыбнувшись в ответ, вновь исчезает за дверью — в Мишкиной комнате.
E-mail: beloglinskyp[собака]mail.ru