С недавних пор, на мою электронку приходит множество писем от вас, Дорогие читатели. Кто-то благодарит, кто-то критикует. Кое-кто заказывает рассказы на конкретные темы, касающиеся моей личной жизни. Я решил не проходить мимо этих пожеланий, и по мере возможности, удовлетворять их. Некая молодая особа по имени Надежда спросила на днях, когда, с кем и при каких обстоятельствах я впервые «примерил» на себя роль «доминирующего самца». Я покопался в воспоминаниях, и изложил их в текстовой форме. Если этот вопрос еще кому-то, кроме Нади, интересен – то милости прошу к ознакомлению)
Я тогда совсем юнцом зеленым был, шестнадцати лет. А вот партнерше моей уже под тридцатку «накАпало». Так что разница в возрасте была впечатляющей. Девушку звали Марина (не путать с героиней другого моего рассказа), и она состояла в довольно близких дружеских отношениях с моей старшей сестрой.
Маринка была разведена. Банально не сошлись характерами с супругом. Но сумели сохранить добрые отношения. Не в последнюю очередь по причине наличия совместной дочурки, пятилетней Наргизы. Бывший муж Марины чистокровный узбек, оттого и имя столь экзотическое. Жила Маря (так её все друзья и знакомые зовут) через два дома от нас. Работала инженером-химиком на металлургическом заводе.
Частенько Наргизу к нам заводила, просила мою маму побыть с ребенком. Это происходило изредка днем, если Марине нужно было куда-то. И частенько по вечерам, когда к ней «на огонек» мужики заглядывали. «В гости», так сказать. На пару-тройку часов, по известным мотивам. Она этого не афишировала, конечно же. Шифровалась, как могла. Но «шило в мешке не утаишь», как известно.
Огромное количество поклонников никого не удивляло. Маря девкой видной была. Мы с пацанами всем двором по ней «сохли». Высокая, стройная, грудь небольшая, зато задница просто шедевральная. Шатенка, волосы прямые, по плечо, как правило, в хвостик на затылке собраны. Мне её аромат дико нравился, с ума по нему просто сходил. Она всегда пользовалась одними и теми же духами. Название парфюма я сейчас уже не припомню, но тогда знал.
Девушка частенько к моей старшей сестре поболтать заглядывала, и я исподтишка её разглядывал. Всегда старался высмотреть край трусиков, которые у дамочек, зачастую, предательски (а порой и намеренно) из-под джинсов на уровне поясницы наружу выбиваются. Узрев их краешек, начинал размышлять стринги на ней, или обычные трусики.
Однажды летом, в будний день, раздался звонок нашего городского телефона. Родители были на работе. Обе сестры в отпуск на моря укатили. Поэтому трубку снял я, и услышал взволнованный голос Марины. Она спросила, есть ли дома ещё кто-то кроме меня. Получив отрицательный ответ, она несколько замялась, а потом стыдливо спросила, не смогу ли я за спящей Наргизой приглядеть.
Её саму на работу срочно вызывают. Какие-то редкие реактивы привезли, и без ее одобрения не имеют права эти химикаты на производство отсылать. Ей необходимо какую-то пробу произвести, и заключение о допустимой норме чего-то там, в чем-то сделать. Я совершенно не рублю во всей этой лабуде, потому подробности мимо ушей пропустил. Понял самое главное – мне нужно было к ней домой идти.
Стоит ли говорить о том, что я «пулей вылетел» на подмогу к объекту своего вожделения. Шорты, футболка, пляжные тапки — и на выход. Уже через пару минут жал кнопку её дверного звонка. Марина открыла дверь, и мне показалось, что меня обдало жаром. Жаром её красоты и сексуальности. Несмотря на то, что Маря была весьма простенько одета. Коротенькая юбочка кремового цвета, белая блузочка, открытые туфельки на каблучке. Минимум макияжа, только подводка для глаз.
Но мне она показалась настолько соблазнительной, что я даже смутился и, по-мальчишески глупо, опустил глаза в пол. С ужасом ощутил, как заливаюсь краской. В общем, полный крах. И это несмотря на то, что девственником я уже давненько не был, еще в пионерском лагере вкусив сексуальных утех (об этом случае меня также просили написать, и я непременно удовлетворю эту просьбу позднее).
На мое счастье Марина очень торопилась, и разглядывать меня ей было некогда. Да и желание меня осматривать, наверняка, отсутствовало. Даже если бы спешки не наблюдалось. Внизу у подъезда её уже ожидала служебная машина. Поэтому она вручила мне связку ключей от входной двери, а в другую руку сунула бумажку с телефоном, на который нужно было звонить в случае непредвиденных обстоятельств. К бумажке прилагалось 5000 сум (около 5 долларов по курсу того времени). «На пиво», как она пояснила.
Трудно вообразить прилив энтузиазма, случившийся со мной в этот момент. Меня буквально ошарашила мысль, что она меня как взрослого человека воспринимает! Не как ребенка, нет! Ребенку на мороженое денег сунули бы. А мне оставили на ПИВО! Как зрелому парню! Я был счастлив. Маринка этого спектра эмоций не заметила также, как и всех остальных метаморфоз, происходивших со мной. Крикнула на ходу, что вернется часа через два, и летящей походкой упорхнула на работу. Я постоял у открытых дверей, слушая, как ладно цокотят её каблучки по бетонной лестнице. Потом закрылся на замок, и направился вглубь квартиры.
«Апартаменты» у Марины были трехкомнатные. Гостиная, детская и её спальня. Внутри последней я никогда не бывал. Да и вообще в этой квартире частым гостем не был. В основном лишь, когда моя помощь нужна была. И на пару торжеств приходил, когда всю мою семью приглашали. Потому меня просто разбирало от любопытства. Очень хотелось осмотреть кровать, на которой избранные мужики трахали королеву моих эротических фантазий. Заглянул в комнату — ничего особенного.
Платяной шкаф, комод с выдвижными ящиками, туалетный столик, заставленный косметикой, и прочей дамской продукцией. И, непосредственно, кровать. Обычная совдеповская двухспалка, застеленная покрывалом той же эпохи. Комнатка чистенькая, светлая, уютная. Я осмотрелся, ощущая, как во мне просыпается тот извращенец, который бодрствует, и по сей день (в хорошем, адекватном смысле слова «извращенец»). Взгляд остановился на комоде, притянувшем меня к себе, словно магнит.
Открыл один из ящичков. Заглянул внутрь, и обомлел. Словно в «Третьяковскую галерею» нижнего белья попал. Целый ворох трусиков моей богини! О подобной находке, в том возрасте, я мог только мечтать. Стал жадно перебирать их, осматривая разноцветье «чаечек», «шортиков», «стрингов» и обычных «брификов». Крутил-вертел их в руках. Прижимал к носу, пытаясь уловить «её» аромат. Но все было тщетно. Нижнее белье было на совесть выстирано, пахло чистотой и стиральным порошком.
Тем не менее, возбудился я капитально. «Шашка» в штанах «дымела» не переставая. Угрожала, при этом, взорваться, и уничтожить взрывной волной все живое в радиусе десяти километров, не меньше. Парнем я был миролюбивым, гибели ни в чем не повинных людей, и прочей живности не желал. Потому приспустил шорты до колен, выпуская на волю курчавого «мустанга» (курчавого потому как в то время ничего не выбривал, «взрослыми зарослями» на лобке очень гордился и берег каждый волосок). Мой «жеребчик», вставший на дыбы, тут же был «оседлан» левой рукой, и профессионально надрочен до предоргазменного состояния.
Периодически я заворачивал одеревеневший ствол в миниатюрные красные трусики, избранные мною для этой цели не случайно, а в честь того, что именно в них Марина, должно быть, не раз и не два мужикам «давала». Меня эта мысль невообразимо будоражила. Подобного возбуждения давно испытывать не приходилось. Дрочить член, завернутый в трусики реальной молодой женщины — это было совершенно новое для меня занятие. Мне очень нравились, как физические, так и психологические ощущения, связанные с этим процессом.
До поры до времени всё шло просто замечательно. Но лишь до того момента, пока не произошла настоящая катастрофа. Случилось это в тот самый момент, когда я собирался спокойненько дойти до уборной, и как обычно «слить» своих «живчиков» в унитаз. В возрасте 16-ти лет я и не мечтал даже, что несколько лет спустя, многие девчонки, буквально, умолять меня будут произвести эту процедуру в их ротики. А я, после этого, буду с готовностью целовать их, благодаря за подаренные минуты счастья. Но все это ожидало меня в будущем, а пока я весьма брезгливо к собственной сперме относился.
Итак, что же приключилось? Ничего сверхъестественного, на самом деле, обычный звонок в дверь. Протяжная такая трель. Громкая, заливистая и, в моем положении, пугающая. От охватившей меня паники, сердце бешено заколотилось, а член инстинктивно и некотролируемо выбросил наружу двухдневный запас спермы. Ощущения непередаваемые, я вам скажу. Причем далекое не привлекательные. Стрёмные. Очень и очень стрёмные, одним словом. Одновременно кончаешь, очкуешь и судорожно соображаешь, как заметать следы.
А следом осознание того, что «такие» следы быстро не заметешь. Я очень талантливо заляпал спермой всё, что можно было заляпать. Нижний край футболки, шорты, свои трусы и, «О, Боги!», трусики Маринки, в которые был упакован мой бессовестный «предатель». Немного семени оказалось и на полу, но это была мелочь, в сравнении с остальным хаосом.
Ну, думаю, все…! (-censored-) мне настал! Начинаю лихорадочно натягивать шорты. Путаюсь в собственных трусах, захлопываю шухлядку, трусики Мари сую в карман. Бросаюсь на пол, и суматошно подбираю сперму рукой. Насухо вытереть её с гладкого линолеума — задача непосильная. Остаются скользкие разводы. В общем, полная жопа. Кое — как привожу всё в относительный порядок, и направляюсь к двери, как на казнь. Смотрю в глазок и…! И облегченно выдыхаю. Это всего лишь наш районный почтальон Палыч.
Делаю вид, что дома никого нет, и направляюсь в гостиную. Плюхаюсь в кресло. Мысленно крою самого себя матом отборным. Потом гомерически, беззвучно, ржу. Надрочился, блин. Что вот теперь с этим проклятыми трусиками делать? Они в сперме буквально выполосканы. Хоть выжимай. Иду в ванную. Застирываю шорты, трусы и футболку. Подмываюсь.
Трусики Марины, после долгих раздумий, также застирываю. Не очень умело, зато старательно. В глубине души надеюсь на то, что сейчас вывешу их на балкончике, который у Марины, к счастью, не застеклен, и они мигом на свежем воздухе просохнут. Так и делаю. Иду на балкон. Вешаю их на бельевую веревку, достаю сигареты из кармана (от родителей уже не скрывал, что курить начал), подкуриваю, затягиваюсь, умиротворенно выпускаю струйку дыма.
Но не успеваю докурить сигарету даже до середины, как слышу шелест шин по асфальту. У подъезда тормозит автомобиль. Осторожно смотрю вниз (третий этаж), чертыхаюсь про себя, Марину привезли. «Чего так быстро-то, (-censored-)?!», — недоумеваю про себя. Выбрасываю окурок, срываю злополучные трусики с веревки, ретируюсь с балкона. В дверь заботливая мама не звонит, легонько, еле слышно, постукивает. Открываю. Вот она! Во всей своей красе! Легкая, стройная, чуть запыхавшаяся. Шепчет:
— Как она? Не просыпалась?
Я сильно туплю, спрашивая:
— Кто?
Со всей этой беготней совершенно забыл, что меня не просто так приглашали потусить в бесхозной квартире. Недоуменный взгляд Марины возвращает меня к реальности, и я перевожу все в шутку, мол, просто так её «развёл», ради смеха. Верит в шутку или нет — не знаю, но улыбается. Объясняет, что реактивы, оказывается, с комплектом необходимых документов пришли, но его (комплект) в куче остальных сопроводительных бумаг не сразу заметили. Дополнительные анализы не понадобились, и её вернули домой. Она тысячу раз извинилась за беспокойство, и сердечно поблагодарила за помощь. Предложила обращаться к ней, если мне что-то понадобится.
Меня так и подмывало воспользоваться её предложением и признаться во всем прямо здесь и сейчас. Но внезапная, спасительная, хотя и хлипенькая, мыслишка вдруг рождается в моей бестолковой голове. А что если не заметит пропажу? А что такого? Очень может быть! Там столько нижнего белья, что отсутствие маленького комочка легкой ткани можно и не приметить. А если и обнаружится пропажа, то все отрицать. Ничего не знаю, не брал, не видел, не слышал.
Это я сейчас уже понимаю, что авантюра изначально была сомнительной. Но вы не представляете даже, как в тот момент мне было обломно признаваться во всей этой истории. Потому и ухватился за соломинку, которая изначально была подломлена. Я решил тогда, что если пройдет хотя бы пара дней — то на любые вопросы относительно этого нужно будет просто «дурака» включать. Успокоившись, расшаркался, раскланялся с Мариной, и отправился в ближайший ларек за пивом.
Встретил ребят своих дворовых, сказал, что на бабки разжился. Чтобы вы понимали, что такое, в то время, 5000 сум в пивном эквиваленте, скажу, что бутылка пива стОила 500 сум. То есть, 10 бутылок пива можно было купить, или 5 литров, если общий литраж считать. Мы всегда в одном и том же ларьке пивасиком «тарились», и продавец по имени Рахмон уже давно «нашим человеком» был. На 5000 сум выдал нам целых 6 литровпива! А так, как нас было трое: я, и кенты мои, Федя и Дима, то получалось по 2 литра в каждое лицо. Да две пачки сигарет на «закуcь».
Мы в то время исключительно так бухали. Пиво, водка и сигареты. Вот и весь банкет. Так было и в тот раз. Расположились, как обычно, в тени ветвистого карагача, неподалеку от моего дома. Время для начала «бухича» выдалось самое подходящее, солнце неуклонно к горизонту жалось. Пиво всегда крепкое брали, чтобы «башню сносило», как следует. Вскоре ещё несколько «наших» подтянулось со своим горячительным. В общем, за всей этой пьянкой, я даже и подзабыл про дневной инцидент.
Часов в девять вечера, еще не в усмерть пьяный, но прилично «поднабравшийся впечатлений», я поплелся переодеваться домой. По плану на вечер предстоял поход организованной толпой на «дискач» (дискотеки в то время именно так среди молодежи именовались). Дома был только отец, футбол смотрел. Мама у соседки помогала угощение к торжеству какому-то готовить. Услышав, что я пришел, отец крикнул из зала, что мне звонила Марина. Просила, чтобы я перезвонил или зашел, как только появлюсь. Поскольку я там сегодня что-то забыл, когда с Наргизой сидел. От сказанного папой меня бросило сначала в жар, а потом в холод.
Захотелось спрятаться где-нибудь, зарыться, улететь на другую планету. Сердце куда-то в район пяток нырнуло, и надолго осталось там, нервно постукивая в рваном ритме. Вопрос «Что делать?» пульсировал то в одном полушарии мозга, то в другом. Я метался по своей комнате, как тигр, загнанный в клетку. Почти полностью протрезвел с перепуга. Пишу вот сейчас, и на себя нынешнего ситуацию натягиваю. Вот это я тогда «гнал беса» не по-детски. В общем, решил, что идти нужно. По телефону разговор явно не получился бы.
Да и перед батей спалился бы. Он мой разговор подслушивать, конечно же, не стал, но явно догадался бы, что я набедокурил. Отцу сказал, что гулять иду, буду поздно. Ключ взял. Он мне всего доброго пожелал, и я побрел вниз. Проходя мимо ларька, заглянул внутрь. Попросил у Рахмона в долг 100 граммовводки. Закинул «стопарик» за воротник, «догнался» сигаретой. Снова захмелел и, наконец, ощутил свежий прилив бодрости, храбрости и по(-censored-)зма. Уверенной поступью двинул к дому №9, где жила Марина.
Поднялся на её этаж, чуть помедлил, продумывая первые фразы разговора. Решил, что вести себя нужно, по-мужски. Не стенать, и не хныкать. Пощады не просить. Ни от чего не отпираться, и предложить замять это дело. Я здраво рассудил, что если бы она хотела меня сдать — уже сдала бы. С батей ведь лично говорила, но не выдала. Может просто поругается, да успокоится. В общем, решил принять за верное любое её действие. Вдохнул поглубже, и смело вдавил кнопку звонка. Но трели, так напугавшей меня днем, не последовало. Я тихонько постучал.
За дверью послышались шаги. Через несколько мгновений дверной замОк пришел в движение, язычок клацнул, и дверь приоткрылась. На пороге стояла чуть сонная, по-особенному прекрасная Маринка. Шелковистые волосы распущены, мокрые, недавно вымытые. Поверх ночной рубашки до колен, домашний плюшевый халатик белого цвета. Ножки в домашних тапочках того же цвета. Чтобы не мерзли. Она, молча, окинула меня взглядом, и также безмолвно отворила дверь шире, приглашая входить.
Не дожидаясь пока я войду, она безразлично повернулась, и поплелась в гостиную. Я следом, с понурой головой. Пляжные тапки оставил у порога, потому шлепал за ней босыми ногами. В скудно освещенной комнате негромко, в полголоса, гавкал телевизионный приемник голосом ведущего с «ОРТ». Перед телевизором был разложен диванчик, застеленный постельным бельем. Девушка определенно собиралась спать ложиться.
Отчего в спальне не спала, я позже узнал. После развода она там ложилась только в случае, если засыпать планировала в обществе мужчины. А в остальное время обитала в зале. Дойдя до центра комнаты, Марина резко развернулась ко мне лицом. Её глаза грозно сверкнули. Шатенка пребывала в бешенстве, и не скрывала этого. Если бы не спящая дочь в соседней комнате — мне бы не сдобровалось. Девушка злобно процедила сквозь зубы:
— Нууу… И что ты мне расскажешь интересного?
Меня возмутил её тон. Я был не прав, конечно. Но и подобное обращение меня просто взбесило. Я продерзил в ответ:
— Для тебя — ничего интересного не расскажу.
Она сделала ужасное лицо и принялась на меня наезжать, придерживаясь допустимого звукового диапазона:
— Мальчик мой, ты о(-censored-)ел в край, или как? Я тебя, (-censored-), на хера позвала? Чтобы ты по моим ящикам рылся? Ты кто такой, чтобы обыски проводить, а? «Мусор» что ли? Мало того, что все трусы мои перелапал, так одни ещё и с(-censored-)ил! Ты что себе позволяешь, малолетка вчерашняя? Куда трусы дел, скотина?»
Вы не представляете, что во время её монолога в моей душе произошло. Я просто осатанел от злости. Алкоголь притупил некоторые из чувств, относящиеся к разряду разумных поступков, и, напротив, усилил кое-какие признаки безрассудства. В частности, обострился инстинкт самосохранения. Если нападают — нужно ответить. Уровень агрессии превысил допустимую норму. Подозреваю, что глаза налились кровью. Результатом всего этого стало резкое движение правой руки.
Но я не ударил её, не подумайте чего лишнего. Просто резко схватил цепкими пальцами её подбородок, с силой сдавив аккуратное личико. Буквально скомкал его нижнюю часть. Перепуганный взгляд девушки, в этот момент, я никогда не забуду. Легонько толкнул шатенку вперед, уронив её на разложенный диван. Она упала как-то слишком тихо, словно спружинив. Вероятно, её инстинкт самосохранения тоже включился. Она смотрела на меня глазами загнанного в угол зверька. Словно в дурмане, я шагнул вперед на диван. Марина в ужасе попятилась назад, поджимая под себя ножки, одновременно мелко перебирая ими. Но вскоре площадь дивана закончилась, и она уперлась затылком в его спинку.
Недоуменно и испуганно глядела она в мои глаза, и бормотала негромко:
— Саш, ты чего… Саша… Ты пьян? Ты что делаешь? Я кричать сейчас буду, соседей разбужу.
Изменение в её настрое на нашу беседу сыграло определенную роль. Не знаю, что на меня нашло. Скорее всего, выпитое подействовало. Не уверен, что трезвым решился на это, но я сделал ещё один шаг к Марине, и потянул вниз шорты вместе с трусами.
Оттуда, словно «партизан» из засады, выпрыгнул упругий член. Почему-то уже полностью возбужденный. Я упустил тот момент, когда он начал наливаться кровью. Марина перевела взгляд с моих глаз на, раскачивающийся около её лица, жилистый, юношеский стержень. По всей видимости, она до сих пор не верила в реальность происходящего.