Тёплый душ расслабил нас обоих ещё больше, сблизил, сроднил, убрал время долголетней разлуки.
— Тебя наверное моя мама попросила приехать сюда, помочь мне? — спросила Елена, вытирая мою голову полотенцем…
— Нет, Анжелка позвонила моей маме, и она передала мне, что ты привезла кухонные гарнитур.
— Да, Анжелка давно у меня просила этот гарнитур. Так я значит тебя от каких-нибудь дел отрываю?..
— Не беспокойся, Лена, всё в порядке, — погладил я её по длинным волосам, — Нет у меня пока ничего важней, чем быть с тобой. Я так рад, что снова встретил тебя…
— Я тоже рада тебе… — кротко улыбнулась моя сестра, — Ладно, давай одевайся, я пойду поставлю чайник.
Елена надела халат и запоясалась кушаком.
— А чего мне одеваться? Только трусы надену, да и то вроде неохота, ты сама сейчас без них…
— Иногда после душа я люблю походить без белья, хорошо, ничего не стягивает, ни жмёт, тело дышит, но это когда я одна.
— Ага, а сейчас ты меня стесняться стала? — улыбнулся я, и тихонько ущипнул Елену за попу.
— Чуть-чуть, как-то непривычно.
Мы попили чаю и легли на разложенный диван, он не заправлен был с ночи. Сейчас мне не хотелось близости с Еленой, рвачной животной страсти, я хотел просто быть с ней, лежать рядом, держать её за руки и слышать её тонкий тихий голос. Я глядел на её прекрасное лицо и вспоминал, какая она была почти двадцать лет назад, в том, моём счастливом детстве… Ведь её лицо жило в моём сознании всеми праздничными вечерами, особенно в новый год… При виде ёлки с зажжёнными разноцветными гирляндами, я думал о ней, был с ней, ждал, когда она войдёт в комнату и улыбнётся, начнёт весело со мной говорить… Она была рядом со мной, в моей душе, когда я смотрел на длинную дорогу уходящую в романтическую даль… По ней ездили автобусы, они ехали, ехали, и я хотел, чтобы какой-нибудь из них остановился, и из него вышла Елена, и пришла к нам.
И глядя в вечернее небо усеянное далёкими яркими звёздочками, я мечтал, я ждал, когда моя сестра, моя фея спуститься ко не, улыбнётся и дотронется своими нежными необыкновенными руками к моему лицу. Елена не сильно изменилась и сейчас, немного пополнела, посерьёзнела, но её голос и прикосновения остались прежними, я их чувствовал, и как будто возвращался в своё детство, к своей фее, к своей сестре.
— Хорошо бы этот потолок был зеркальным, — мечтательно смотрел я вверх и разглядывал декоративную плитку.
— И чтобы было? — не понимала сестра.
— Мы бы видели себя, смотрелись, удивлялись, радовались, знали бы, что мы вместе и разлука нас не достанет…
— Да ты романтик, братик!… — воскликнула Елена с радостью и недоумением.
— Это плохо?
— Да не очень, но странно для мужчины, — посмотрела она на меня своими голубыми глазёнками более внимательней, — Я вижу давно ушедший исторический экземпляр, сейчас мужчины совсем другие, они не верят в любовь и романтизм. Ты сентиментальный.
— А что тут нехорошего?
— Романтики плохо борются с неприятностями, они добрые и слабые. Вот ты, умеешь побеждать, не отступать от цели?
— Да, но я не всегда умею видеть нужную цель. Порой всем назло чего-то вытворяю.
— Это плохо, мой Алёшка такой же, часто берёт то, что ему не осилить, но упрямый до ужаса, поэтому мы с ним и расстались. Я вот всегда точно знаю, что мне нужно, и иду как на таран, пробиваю всё в своей жизни.
— Лена, эти качества совсем не женские, и никак не сочетаются с твоим нежным видом.
— А какие качества со мной сочетаются? — подняла она брови в интересном азарте.
— Очарование, заботливость, умилённость, надёжность… А твоя пробивная натура тебя сильно выматывает наверное…
— Да, это точно, выматывает.
— Ты лидер наверное, Лена?
— Да, я люблю быть первой, побеждать! — оживлённо согласилась сестра.
— Может и хорошо, но женщинам лидерам тяжело.
— А тебе какие нравятся женщины, братик мой?
— Красивые! — засмеялся я, целуя Елену в шею, и кусая шуткой за ухо.
— Ну правда, ну скажи?
— Дипломатичные, спокойные, хозяйственные.
— Так чего ж я тебе понравилась? Я не спокойная! Я дым коромыслом! — засмеялась Елена и тоже укусила меня за ухо.
— А вот и представь, насколько можно сильно полюбить человека, не зная его натуры, а только по его виду. Но даже сейчас, когда я тебя ближе узнал, я принимаю все твои минусы, потому что сильно тебя люблю.
— Спасибо, братик. Ты такой нежный…
— Потому что с тобой.
Мы повернулись лицом к лицу и посмотрелись в глаза, не знаю, что она увидела в моих чёрных, а я в её небесных заметил признание в симпатии. Сию же секунду моя память потеряла всех моих самых привлекательных женщин, хоть их было не так много, но все они стали какими-то обычными. А Елена, её глаза, её губы… О, да, вот это была женщина.
— Лена, почему в этой непутёвой жизни так бывает неправильно: тот, кто любит душой и сердцем, тот страдает, а кто использует людей, тот в масле как сыр купается? — смотрел я на свою сестру как бы со стороны, как бы на нас обоих, сквозь время.
— Ты о чём?
— Я тебя полюбил с самого детства, не мог тогда выразить тебе своё чувство, не мог получить взаимность. Сколько лет прошло впустую, всё бесполезно…
— Братик, почему впустую? Маленькие дети многое не могут объяснить, но зато потом они становятся опытными. Ты узнал женщин, начал понимать их, познал страсть, разочарование. Ты наверное уже узнал подлость. Ты будешь ценить жизнь по-другому.
— Сегодня я живу не этой жизнью.
— А какой? — приподняла сестра голову, и прижалась к моей колючей щеке своей гладенькой.
— В высшей какой-то… В ней нет отсчёта времени и негативных переживаний. В ней нет старости и болезни. В ней только удовольствие и покой.
— И кто же тебе её дал?
— Ты. Ты мне её дала.
Елена некоторое время о чём-то думала, её лицо потеряло улыбку, стало серьёзным.