— О, поднимись, любовь моя, и выеби меня!
— Что значит «выеби»?
— О, боже, какие непристойности вылетают из меня! Это ты такой ужасно распутной меня сделал. Пожалуйста, никогда не произноси этого слова вслух.
— Так что оно значит?
— То, что ты сейчас собираешься сделать. То, что снимает чопорность с твоей закорючки..
Я становлюсь сзади неё на колени и вхожу в неё с такой дикой свирепостью, что она вскрикивает от радости:
— Ах! Ничего себе, приборчик в меня вогнал!.. А клитор, клитор?
Я наклоняюсь и тру ей клитор, чтобы не только выполнить её пожелание, но и предаться восхищённому слежению за движениями её великолепной задницы.
В избытке похотливости она выкрикивает:
— Ах! мой дорогой мальчик! Мой муженёк тоже имел обыкновение делать так, и это доставляло мне много удовольствия. Но всё же не настолько огромное, как делаешь ты, ибо твой хуй вдвое больше, чем был у него, и наполняет меня таким избытком наслаждения, к коему я никогда не приближалась с ним.
— А что значит слово «хуй»?
— Опять я ударилась в непристойности. Так мой муж иногда называл свой приборчик. Ты его тоже, пожалуйста, всуе не произноси.
Схваченный и удерживаемый её половыми губами, я, вцепившись в её роскошный зад, с таким невыразимым восхищением толкаю туда и сюда свой упругий и пылающий хуй, что она щедро изливается и отключается, а мой дрекол тонет в горячем потоке. Но уже дважды кончивший в неё, а незадолго до этого уже ебавшийся с Эллен, я некоторое время остаюсь спокойным в изящном влагалище миссис Дейл, безумно пульсирующим вокруг него к бесконечному его удовольствию.
Наклонившись, я нащупываю своими пальцами один из её сосков и продолжая играть с её клитором и ласкать его, так что тот приходит в возбуждение и опять становится твёрдым. Оставаясь сам невозмутимым, я своим трением и пульсацией своего дрекола вскоре привожу её в самое дикое состояние, чему способствуют случающиеся время от времени медленные, но продолжительные, затянувшиеся движения взад и вперёд её зада, причём так, что когда в ней остаются последние три дюйма, она, прежде чем снова энергично толкнуться вперёд, удерживает его там, конвульсивно сдавливая. И так продолжается, пока она чуть ли не впадает в исступление от вожделения и не кричит:
— Ну что же ты? Словно мёртвый… Сильнее!
Я не спешу подчиниться, а продолжаю свои захватывающие труды. Но вот она в безумии своей похоти вцепляется зубами в подушку, а я сам в муке восхищения отбрасываю назад свою голову и реву как осёл, как это было со мною однажды с роскошной мисс Френкленд. И чувствую, что три точки как бы обозначают вход в её матку, закрытый и покусывающий верхушку моего дрекола точно также восхитительно, как это делала недавно в лесу милашка Эллен. Поскольку я прихожу в себя и заговариваю с дорогой мамой, то нахожу, что она также потеряла сознание и весьма нечувствительна ко всему кроме конвульсивных внутренних движений своего восхитительного влагалища.
Я выхожу и осторожно укладываю её на бок, приношу бокал с водой, губку и полотенце, раскрываю её роскошные бёдра, промываю губкой влагалище, вытираю его от следов потока спермы, только что вылитого в него. Затем опрыскиваю ей лицо, и она с глубоким вздохом приходит в себя. И первые произнесённые ею слова были такими:
— Даблагословит тебя Господь за тот восторг, в который ты вверг меня! Да ещё какой восторг! Скажешь кому, кто поверит?
И вдруг рыдания сотрясают её, и она впадает в истерику. Вот странно, — думаю я, — значит, я оказал то же самое воздействие на её органы, что и у милашки Эллен, совсем не приученные и не развитые. Я успокаиваю её всяческими ребяческими способами и спрашиваю:
— Как так получилось? Почему ранее вы не испытывали ничего подобного со мной?
— Ах! мой милый мальчик, — говорит она с глубоким вздохом, — ты, кажется, проник мне в самую матку и возбудил меня так, что я вся вне себя. И не помню, чтобы со мной когда-нибудь и что-нибудь подобное было ранее. Ощущения такие необычные, что боюсь, как бы ты не сделал мне ребёнка.
— Моя любимая мама, значит у меня возможно будет ребёнок?
— Пожалуй, и будет! — откликается она. — С таким-то монстром, с таким большим петухом, что так возбуждает нас, бедных женщин.
Я нежнейшим образом обнимаю её и говорю:
— Вы не представляете, как же я счастлив только при мысли, что буду отцом вашего ребёнка!