— Ты на ногах еле стоишь, шатаешься, нет!
— Я буду… прикрывать твою спину, — хрипела ему на ухо, — Крис…
— Что Крис? — он искал выход, и видимо пока безуспешно, загорелись красные лампы и раздался вои сирены — погоня.
— Крис всегда прикрывала меня, а я прикрою тебя… дай мне ствол, ты много не потеряешь, если я заслоню тебя от прямого выстрела или нет… нам все равно не выбраться…
— Заткнись! Главное выйти из лаборатории!
С разных сторон слышался топот охраны, мы еле успели скрыться за очередной дверью, забаррикадировав ее. Волки преследовали ягнят — это провал. Мозг мой не работал совершенно, тупо и глупо, мертво и безразлично.
— А вообще план есть?
— Есть, выбраться наверх!
Дверь за нашими спинами была с грохотом взломана, пули свистели почти где-то рядом, Алекс все быстрее и быстрее бежал, а отстреливаться было крайне неудобно.
— Ты либо даешь мне возможность шанс сбежать, либо можешь здесь оставить, один не сможешь их остановить!
Он немедля опустил меня и дал оружие. Очень даже хорошо, что Виктор вколол мне этот препарат, я совершенно была спокойна, хотя с моим темпераментом без него бы уже чувствовала пульс в ушах!
А мы все неслись, куда-то, быстрее, мои ноги уже онемели от холода, нам с трудом удалось оторваться, от смерти, наступающей на пятки. Винтовая лестница кружила и поднимала все выше, ледяные камни вместо ступеней, были разрушены и сколами врезались в ступни. Дверь. Вертолетная площадка. Ветер впечатал меня в Алекса.
— Боже, как холодно…
Он сжал меня в объятьях, успокаивая, растирая плечи. Ночь. Луна. И кошмар впереди.
— Я люблю тебя, Алекс, люблю. С нашей первой встречи, с нашего первого взгляда, с нашего первого поцелуя…
— Вот наши пташки, — за спиной раздался едкий голос, зажглись прожектора, освещая все вокруг, — ну что, Алекс, сам виноват…
Виктор вышел вперед, нацелившись на него, но я еле-еле, небрежно прикрыла огромное тело собой. Волосы растрепал осенний воздух, предвещавший снег… и он полетел… хлопьями, пушистыми, белыми, чистыми, свежими, яркими… чуть припорошил площадку, волнами извиваясь под ветром. Я ощутила на плече горячую ладонь Алекса, словно послание, тепло доносилось к моему сердцу, что все будет хорошо.
Выстрел. И тишина. Время застыло. Мои слабые ноги подкосились и, сделав несколько шагов, упала, на белоснежную простыню, где алые капли расползались, пожирая снег. Вся моя жизнь пронеслась перед глазами, вот он — Виктор, еще совсем молодой и влюбленный, вот наши встречи, мимолетные ссоры, разговоры… с годами вспоминаешь только хорошее, даже все его безумство и побои я не вспомнила сейчас, в тот самый момент, когда эти чувства и мысли водоворотом вытянулись из моего краткого «нет» и запечатлелись в холодных, мертвых серых глазах, в которых отражалась я, еще юная, до сих пор любимая и единственная…
Я упала рядом с ним, пачкая руки в крови и еще больше рыдая, сжимая прострелянную голову у больной своей груди, и покачиваясь, будто укачивая младенца, это боль, ноющая, через кожу впитывалась в него…
Мои широко раскрытые глаза уставились на убийцу, а он поднес к виску еще горячий ствол пистолета, слегка улыбаясь, по его щеке катилась слеза, а дрожащие губы шептали:
— Все кончено, хватит насилия и лжи, меня ждет стул, за предательство, но я избавил всех от мучений…
Выстрел.
Андрэ упал рядом, лицо застыло, под тонкими красными ручейками.
Вертолет, яркий свет, нас окружили военные…
Прошло около месяца, меня осматривали врачи-психологи, терапевты, все, кто хоть что-то лечит в организме человека. Из госпиталя меня выписали, теперь с вещами на выход. «Годен» штампик в документах о том, что я могу продолжить службу, но после всего этого, мой ответ — нет. Больше нет. Я летела по ступенькам к выходу, нечаянно задевая людей, меня несли крылья свободы и… любви… Будущего и прекрасного начала не только дня, но и всей жизни.