— Ну им хорошо, возле моря-то, — поддакнул я, — а как ты познакомилась с рыбаками?
— Там был один русский, представляешь? Молодой парень, лет двадцать. Из белоэмигрантов еще… Он меня с ними познакомил, и всему научил. Его Андрей зовут. Семья у него совсем бедная, вот он и рыбачит во время каникул, чтобы на учебу заработать…
-Как интересно! — заметил я, понимая, к чему клониться разговор, — Вы подружились с этим Андреем?
— Да не то чтобы… — глаза Наталки слегка затуманились… — Он неплохой парень. конечно, но такой… Такой меркантильный! Думает только о деньгах. Он и за мной начал ухаживать, как потом оказалось, потому что решил, что я дочь российского олигарха.
Что и говорить, есть у меня такой знаменитый однофамилец. Даже жалко немного простофилю Андрея, право слово…
Наталка меж тем продолжала:
— …он такой красивый парень, там климат такой, и либо человек сразу высыхает и гниет, либо вырастает в такого вот загорелого полубога… Я просто балдела поначалу, так красиво он все делал…
Я её не перебивал. Дело было ясно как божий день, — предприимчивый рыбачек навешал лапши красивой и богатой, по его разумению, дурочке… Попутно обдав романтикой аттических заливов и сладким запахом морских водорослей. — … все было замечательно, но меня напрягало, что он все время расспрашивает про родителей, про их жизнь и прочее. И однажды после таких расспросов я не выдержала, и мы объяснились. Ну, все и выяснилось. Он был потрясен не меньше меня!
Еще бы.
— Правда, кажется и такие родители его вполне устраивали, но я его уже видеть не могла!..
Ну что тут сказать? Я как не старался, не мог изобразить отцовский гнев — какое там, скорей уж сдерживал снисходительную улыбку от южной предприимчивости… Парня можно понять, причем в обоих смыслах. Как ни крути, словом. Хорошо хоть, что он не показал высший класс, — иначе наверняка был бы уже моим зятем. Ну, а то что «смахнул пыльцу девственности»…
Я никогда не питал особого-то почтения к этой самой «пыльце». И женушка моя, хоть я её и не расспрашивал о былом, досталась мне уже не девочкой. Ну и что? А сам я был ли девственником? Чего же тогда спрашивать с других?! Поэтому я только улыбнулся, и дружелюбно, как мог, погладил дочку, выглядевшую исключительно несчастной, по золотистому плечику:
— Хоть удовольствие-то получила?
Она вновь расцвела своей шикарной улыбкой «с ямочками». — Ну еще бы! — заговорчески подмигнула она, поняв, что скандала не будет, — А чего я, думаешь, так повелась-то, дура?
После этого что-то переменилось. Я, чтобы подбодрить её, немедленно рассказал историю из собственной молодости, как меня едва не женили на дочке какого-то председателя сельсовета, девушке привлекательной во всех отношениях, но на удивление неумной…
Мне, честно говоря, почему-то стало сразу легче… Я разлил ушицу, вкусную и наваристую, по тарелкам, и мы с удовольствием поели. Наташа для порядка одела футболку, и хотя та была слишком короткая чтобы я совсем не бросал взгляды на её бёдра и литые икры, смотрелась почти пристойно… Она старалась всячески поучаствовать в трапезе, то отрезая мне хлеб, то подкладывая в тарелку рыбы — словом, явно пыталась обозначить свою признательность за понимание…
Солнце уже припекало по-летнему, температура поднялась до тридцати. Какое-то время мы просто нежились под солнцем, переваривая обед, а потом мне захотелось окунуться в воду… Я разделся, с удовольствием подставив свое худое, жилистое тело лучам, какое-то время, оставаясь в одних плавках, стоял перед берегом, а затем погрузился в холодную, еще не погревшуюся озерную воду… Я вообще всегда стараюсь окунуться в реку или озеро, если есть такая возможность, это какой-то акт слияния с природой, что ли… Плавал я долго, время от времени глядя на фигурку дочери на берегу. Холодная вода наилучшим образом подействовала на мозги — теперь я вполне ясно понимал, что надо делать. Да просто ничего… Все и так хорошо, право слово. Убейте меня, я не считаю себя мерзавцем только от того, что возжелал родную дочь — просто контраст, новизна подействовала на мой организм. Причем, скорей благотворно, в конце-то концов, в моем возрасте редко ощущаешь такие сильные страсти, этому надо только радоваться, не так ли? Таким образом успокоив себя, я еще какое-то время поплавал, пока не почувствовал, что мышцы немеют от холода, и повернул к брегу….
Когда я вышел, то, как и обычно, почувствовал в полной мере, до какой степени замерз. Все тело свело приятной тяжестью, по коже бежали мелкие мурашки… Я едва добрел до матраса и грузно упал на него, вытянувшись во всю длину. На лице у меня, должно быть, было написано такое блаженство, что Наталка невольно заинтересовалась, и, не спрашивая разрешения, стала стягивать футболку. — Холодно, — предупредил я, но она ведь только что видела, как я плавал в озере почти полчаса? Наталка, несмело копотя босыми ногами по прибрежной гальке, пошла к озеру… Я только блаженно смотрел ей в след, мысленно поглаживая крепенькие ягодицы, такие округлые, гладкие, что я будто ощущал их под своими ладонями… Стройная, с мускулистой спиной, крутыми бедрами, ладными крепкими ногами и тонкой, как горлышко восточного сосуда, талией, она смотрелась как фотомодель, кинозвезда, словом, существо не из нашего мира… «Нимфа», — подобрал я подходящее определение… Хвост блестящих густых волос раскачивался, обдавая волной почти всю загорелую спину. Она неуверенно попробовала воду носочком, очаровательно вытянув ножку. Отдернула назад… Что ж, водица была совсем не та, что в каком-нибудь Мраморном море… Но характер у неё определенно был — как и все новички, она не стала отступать, и набрав в легкие воздуха, с разбегу влетела в холодную воду, подняв фонтан брызг, и издавая пронзительный визг… Я отвернулся и закрыл глаза, чтобы она не стеснялась.
Наталка не теряла задора, выскочив один раз на берег, не получила должного удовлетворения. Поэтому она бросалась в озеро раз за разом, каждый раз истошно визжа, и тут же выбегала обратно, до тех пор, пока, видимо, просто физически не устала. Не думаю, что таким купанием образом можно охладиться. Скорей уж наоборот, согреться… В какой-то момент её возня прекратилась, и через несколько секунд, я почувствовал, что она легла рядом со мной. Потом поворочалась, устраиваясь, и плотно прижалась к моему боку влажным телом. Я ещене отогрелся должным образом. чтобы думать о греховном, поэтому остался в той же позе, закрыв глаза. Какое-то время мы молча лежали. Наталка иногда ворочалась, при этом все время задевая меня упругим бюстом с твердыми от холода сосцами, наконец устроилась достаточно удобно — сложив влажную голову на моё плечо, а правую ногу — на мое бедро… Это было уже чересчур. Прикосновения её бархатной кожи и так действовали «согревающе», а теперь и вовсе обжигали… Мой член в плавках как-то очень быстро приобрел башенно-образные очертания. Эрекция была такой мощной, что скрывать её было глупо, и я, открыв глаза, уставился в небо, якобы мечтательно наблюдая редкие облачка… Мужчина же может помечтать — верно? Вдруг Наталкина ладошка погладила мне бедро, скользнув от живота по ноге… Это было как разряд электричества — мое тело послушно потянулось навстречу… Её рука скользнула снова, на этот раз задержавшись на резинке трусов — неуверенно, медленно, но чертовски приятно. В этот раз я сдержал себя, стиснув зубы… Она какое то время полежала неподвижно, не убирая руки, затем вдруг фыркнула и уткнулась лицом в мою грудь, прижалась ко мне всем телом… Я не удержался и повернул лицо к ней.
— Папка, — прошептала она как-то сдавленно, — Ну чего ты там, в небе-то, увидал? Я не знал, что ответить. Она поцеловала мою грудь, потом еще раз. Затем приподнялась, закинула руки за спину, отчего её тело прогнулось вперед, ко мне, и что-то там сделала, от чего клинышки её лифчика как-то сами собой опали, обнажив два прекрасных спелых плода, таких же золотистых, как и все её тело, с шоколадными небольшими сосочками. Лиф практически не держал их — скорей уж сам на них держался, так что грудки, не провисая, двояко смотрели на меня своими острыми «глазками», лишь мелко вибрируя…
С секунду я просто ничего не мог поделать, ощущая легкое отупение.
Просто смотрел на все это великолепие, не в силах отвести взгляд…
Затем, не особенно соображая, протянул руку, поймал её плечо и притянул к себе. Я исступленно целовал её шею, щеки, плечи, ощущая, как затвердевшие соски касаются моей груди… Она только жмурилась, постанывала, когда же я жадно наполнил ладони прохладной тяжестью её грудей, застонала громче, откидывая голову… Сначала я просто ощущал их живую нежность, затем целовал и мял, ласкал соски и ореолы, наполняя ладони и губы молодой, свежей плотью. Она стонала все сильнее, и я окончательно «слетел с тормозов»… Сграбастав все её тело под себя я решительно осязал руками и губами все, что раньше мог только мысленно «погладить» — нежное, гибкое тело моей доченьки было в моем полном распоряжении, я касался его, гладил, целовал, мял, сжимал, зачерпывая полной ладонью… Что и говорить, я уже понял, что сейчас сделаю. Но у меня даже нежным-то быть не получалось — я ласкал её грубовато, как-то ненасытно, будто боялся, что у меня отнимут это наслаждение… А о том чтобы все прекратить, тогда и речи быть не могло.
Наталка умудрилась спустить мои плавки и все время ловила мой член в свою теплую сухую ладошку… Её тело изгибалось мне навстречу, будто давало сигнал к действию, она жмурилась и скалила белые зубки, чуть приоткрыв розовый ротик… Я приподнялся, скользнул ладонями по лире её бедер и разом смахнул её так называемые трусики… Лобок у неё был почти весь выбрит, осталась только коротенькая полоска светлых волос у самого устья. Это необычное для меня зрелище довело меня почти до бешенства… Мои руки сами скользнули под её бедра, ладони накрыли ягодицы и я быстро раздвинул её ноги, устремляясь к цели… Улегся на неё, глядя дочери в глаза, не увидел в них никакого страха — только нетерпение, затем примерился… И вошел. Она охнула, чуть зажмурилась — похоже её опыт включал чуть иные размеры, а я какое-то время медленно раскачивался туда-сюда, смакуя нежную, но тесную восхитительную глубину доченьки… Стенки её влагалища охватывали меня так плотно, что каждое движение отзывалось невероятным блаженством…
Это было просто потрясающе, но долго продолжать в этом духе я не мог, да и дочка начала покачивать бедрами мне навстречу, задавая темп… Я крепче сжал её ягодицы, чтобы она повиновалась мне, и заработал по-настоящему.