Три дня, которые Сергей решил провести в заброшенном доме, пролетели, как один миг. В те недолгие часы, когда они отрывались друг от друга, давая свои телам передышку, они обследовали дом снизу доверху. Поначалу Сергей противился этому, опасаясь, что Анну может излишне взволновать его мрачная атмосфера, но потом уступил её настойчивым просьбам. Рассматривая портреты, она засыпала его кучей вопросов о тех, кто был на них изображён.
— Мне совестно признаться, — усмехнулся Сергей, — но я почти никого из них не знаю…
— Как же так? — удивилась Анна.
— Это очень дальние предки… А я, увы, никогда не интересовался своими корнями… Я рано лишился родителей и покинул дом, ты же знаешь… Пансион, кадетский корпус… служба, — он улыбнулся и поцеловал руку жены.
Как всегда, вдвоём им не было скушно. Сергей ловил себя на том, что не хочет покидать это уединённое место. Оказалось, Анна чувствует то же. Часто без видимой причины её лицо становилось грустным, непонятная печаль мелькала во взгляде.
— Сердечко моё, что тебя тревожит? Отчего ты грустишь? — с беспокойством заглядывая в любимые глаза, спрашивал Серей.
— Всё в порядке, — пыталась успокоить Анна, словно искала убежища в его объятиях и прятала лицо на его груди.
— И всё-таки, — целуя её волосы, однажды стал настаивать Сергей, — не скрывай, скажи мне, что тебя тревожит.
— Я… мне очень страшно за нас… , — призналась Анна дрогнувшим голосом.
— Это дом так действует на тебя?
— Нет! Вовсе нет… Здесь мрачно, но… Здесь мы одни и никто не мешает нашему счастью. Я боюсь возвращаться… , — призналась Анна, и слёзы хлынули из её глаз.
— О, сколько бы я отдал за то, чтобы не возвращаться… , — он губами осушил слёзы, бежавшие по её щекам. — Но… ведь мы — не преступники, не совершили ничего дурного… Мы обвенчаны пред Богом и людьми, не преступив никакого закона… Мы должны сказать тётке о нас. Ведь она, наверняка,… думает о нас нелучшим образом, — рассуждал Сергей.
— Да, конечно, ты прав! Я знаю это… , — согласилась она. — И вообще было бы жестоко оставить Марью Фёдоровну одну… — добавила, вдохнув.
А после минутного молчания упавшим голосом призналась: — Но всё равно я не могу избавиться от дурного предчувствия.
— Опять ты что-то воображаешь, — улыбнулся Сергей, стараясь успокоить её. — Теперь уже ничего не может случиться.
— Да, наверное, но… — Анна посмотрела на него долгим взглядом, словно вчитывалась в его черты. — Я часто вижу один сон…
— Сон? — переспросил Сергей, не понимая.
— Да… Он часто повторяется… Будто мы стоим, обнявшись, в тёмной комнате, ты целуешь меня… Но мы чувствуем словно… словно мы не одни здесь. И вдруг какая-то сила отрывает тебя от меня, и… мы видим друг друга, но не можем соединиться. Я протягиваю к тебе руки, ты зовёшь меня, но что-то уносит тебя всё дальше и дальше…
Анна замолчала, прижав ладошку к щеке мужа.
— И что же происходит потом? — спросил Сергей, глядя ей в глаза.
— Ничего, — Анна покачала головой, — на этом месте я всегда просыпаюсь… просыпаюсь с таким чувством, будто никогда больше не увижу тебя.
— Уверен, это обстановка дома так действует на тебя, — попытался улыбнуться Сергей, но у него у самого сердце сжалось.
Анна всё же возразила:
— Нет, накануне нашего венчания… за сутки, когда всё было решено, я тоже видела этот же сон. А ведь об этом доме я тогда и не знала.
— Вот видишь! В этот раз твои нервы тоже были напряжены. Тебя пугал наш побег, ты, как и положено юной девушке, волновалась перед венчанием… , — объяснил Сергей, — ведь и когда мы приехали сюда, ты вообще оказалась без чувств.