Мы быстро расстались. Все произошло так быстро, что муж ничего не заподозрил. Я вернулась в гостиную как ни в чем не бывало. Но предварительно я вымыла руки… Когда я, стоя в ванной комнате, мыла руки, то улыбалась своему отражению в зеркале и представляла и думала: сколько у нас еще впереди, сколько удовольствия и счастья мы с Жюлем подарим друг другу!
Я не пытаюсь пересказать все, что у нас было, Ограничусь лишь описанием наиболее интересных моментов нашей связи. Я от всей души желала бы, чтобы это продолжалось вечно, потому что любовь моя, моя страсть не затихает до сих пор, хотя прошло уже немало лет…
Мой Жюль обладал редким даром разнообразить удовольствия. Никогда не доходя до пресыщения, он находил особое сладострастное удовольствие обучать меня искусству наслаждения, и нашел во мне ученицу очень способную и послушную. Скольким утонченным ласкам, скольким сладострастным позам научил он меня!
При таком хорошем учителе я делала такие успехи, что нередко превосходила его. Так, например, предаваясь сзади (это был наш коронный номер) нашему любовному наслаждению, я срывалась со своего кавалера, быстро целовала своего победителя в его влажную от меня штуку и убегала в другой конец комнаты. Там я падала в кресло, подняв вверх раздвинутые ноги, предоставляя ему совершенно раскрытое убежище. Едва мой любовник снова проникал в него, как я выскальзывала из-под него, садила его прямо на стул, а сама становилась к нему спиной и, взяв его скакуна, до основания погружала его в свои бедра…
Мой драгоценный Мими, так любовно называла я мой рычаг наслаждения, стал для меня страстью, предметом моего преклонения. Я не могла вдоволь налюбоваться на его длину и толщину. Я ласкала его, гладила, трепала на тысячу ладов. Я зажимала его между своими грудями и, сжатый ими и придерживаемый моими руками он, после некоторого трения, изливал свой нектар…
Жюль с лихвой возвращал мне ласки. Он уверил меня, что ни одна женщина не имеет такого совершенного по форме и размерам убежища. Одним из его удовольствий было приникать к нему губами и щекотать верхушку языком, что приводило меня в положительно сумасшедшее состояние.
Мне так понравилось это приятное занятие, что очень редко свидания обходились без него. Я даже придумала для этого весьма удобное положение. Я ложилась спиной на кушетку, раздвинув ноги и легка согнув их в коленях. Жюль, лежа у меня в ногах, брал руками меня за бедра и трепетными губами вбирал мои губы, проникая языком в глубь убежищ а…
Это производило на меня немалое нервное потрясение, от которого я готова была взлететь, как птица, или упасть и преклоняться, пресмыкаться перед ним…
Слова сами срывались с моих губ, запекшихся от любовного жара: «О, сладчайший! О, ты ангел любви, исчадие страсти! Как ты это делаешь! О, будь благословенен! Ты меня убиваешь! Мне нечем дышать от счастья, я умру от твоей любви!
Извиваясь, как уж, я развернулась на постели и легла в ноги Жюля, который тот час же возобновил свое блаженственное лизание прижимая руками мою горячую промежность, мое раскрывшееся влажное лоно к своему лицу…
Я увидела вблизи его стройное тело, его бедра, сладостные нежной и чистой суровостью, и — ах! ах! — ноги, как у Гермеса… Рычаг моей страсти во всем своем мощном приливе уперся мне в лицо, я стала гладить его, ласкать, целовать, потом легонько укусила его. Мне так понравилось, что я приникла ртом к источнику моих наслаждений, губами обхватила его, и вот, он уже уперся мне в небо…
Жюль восторженно обхватил меня, пальцами раздвинул мое убежище, давая еще больший простор своим жадным губам, своему сладостному языку, который касался моих обнаженных нервов, натянутых, как скрипичные струны…
Я почувствовала, как в пароксизме страсти сокращаются мышцы моего живота, и в изнеможении упала ему на живот лицом… Убежище мое стало совсем влажным, но Жюль в упоении продолжал свое мучительно сладкое занятие. Это воскресило меня, я снова стала ласкать и щекотать языком нежное и грозное оружие моего властелина, а руками медленно перебирать и трогать то, в чем заключен секрет его мужской силы…
Я чувствовала, что у Жюля подходит критический момент, и стала еще неистовее подниматься и опускаться лицом в упругий лес его волос, стараясь захватить губами как можно больше… У меня перехватило дыхание… все-таки этот сладострастный предмет имеет значительные размеры…
Вдруг Жюль попытался резким движением освободить свой член от моих жадных уст, но я еще сильнее прильнула к нему: у меня тоже подходил сладостный миг! Я испытала сладкую, почти непереносимую муку, симфонию нашей страсти в едином слитном аккорде, подобно гину…
И я почувствовала на языке теплоту любезного напитка; этот десерт любви… Ах!.. мне казалось, что он имеет медовую сладость.
Вы скажете, это грубая непристойность, извращение? Ничуть! В любви все делается по свободной прихоти сердца, это придает особую сладость ласкам, этим благоуханнымцветам любви.В любви все свежо, все полно сладости и бесконечного очарования. Если любовники не приносят своими лас- ками друг другу физических и моральных страданий, то они могут наедине делать все, что им заблагорассудится.
Как много в жизни теряют люди с пуританским образом мыслей, как скуден диапазон их страстей, как унылы и безрадостны их объятия!.. Мне их жаль!
Настало лето, я должна была уехать на воды в Мариенбад, город последней любви великого Гете. С ужасом мы с Жюлем думали о той минуте, когда нам придется расстаться. Путешествие было неизбежно, так как этого хотел мой муж, и, занятый службой, он, правда, не мог сопровождать меня, однако надеялся иногда навещать меня и проводить подле меня несколько дней. Принимать одного Жюля было бы крайне неосторожно.
Опечаленная, я уехала в свое изгнание. Вскоре приехал муж и сказал, что скоро приедет господин Ф. и еще несколько знакомых. Я страшно обрадовалась и ждала этого дня с вполне понятным нетерпением. Через неделю я получила письмо от мужа, что он с гостем приедет на следующий день.
Они прибыли в четыре часа утра. Я еще спала, и муж улегся со мной. Разлука пробудила его редкое делание, и, хотя я надеялась, что вполне буду удовлетворена Жюлем, признаюсь, не без наслаждения отдала себя в его руки. Обняв его, я скользнула рукой под его рубашку, взяла его член и в течение нескольких минут с удовольствием… раскачивала его. Приведя его в состояние энергии, я сама направила его в свое убежище. Анри в этот день делал лучше обыкновенного, и признался потом, что моя рука доставила ему большое удовольствие. Впоследствии я не раз пускала ее в ход по его просьбе… Вскоре мы уснули.
В течение долгого дня мы с Жюлем могли переговариваться только взглядами, но мы прекрасно понимали друг друга! Это бесстыдное томление души и плоти делало меня задумчивой, и в то же время раздражительной…
Вечером я, сославшись на головную боль, поднялась к себе в спальню и, как обычно, тщательно, теплой водой с ароматной эссенцией, подготовила интимное место к сладостным играм любви. Затем накинула на обнаженное тело легкий жакет и надела черные чулки с алыми подвязками. Я знала, что Жюль любит такой наряд: контраст моего перламутрово-белого тела, черных чулок, черного мыска под животом и кроваво-красных подвязок…
Он проскочил ко мне в будуар, и я бросилась ему на шею:
— Дождалась, наконец, дождалась тебя, дорогой! Ах! Как я скучала, как желала тебя все это время!