— А где же?
— Ты же получил ровно половину. Чего тебе еще?
— А она?
— Мама не получила ничего.
— Я хочу видеть завещание.
— Его не было, Матвей, — раздраженно бросил Лука уже в который раз за те годы, что отца не было рядом с ними, и сел на подлокотник дивана. Он уже принял душ и переоделся в короткий темно-бордовый шелковый халат, на шее висело узкое полотенце, на него капало с волос.
— Я тебе не верю. Ты мог вступить в сговор с нотариусом.
— Мы вместе не раз ходили к нотариусу, чтобы решить все эти дела, ты присутствовал на всех заседаниях суда. Она была признана недостойной наследницей и не получила ни копейки. Чего еще ты хочешь от меня?
— Я хочу, чтобы эта лживая сука за все заплатила, а не наслаждалась жизнью, как ни в чем не бывало. Он умер из-за нее! — голос Матвея резко почерствел, пропитавшись злобой.
Лука тяжело вздохнул. Он легче перенес смерть отца. Возможно, всего лишь из-за того, что был старшим, и на него сразу свалилось столько забот — похороны, суды, запутанные дела отца. К матери он не испытывал ненависти, но и глубоких чувств тоже не питал. В словах младшего брата была доля истины, к тому же именно ему в сложный подростковый период пришлось испытать на себе всю степень ее безразличия к проблемам детей. Определение «озабоченная стерва» подходило ей как нельзя лучше (не в качестве оскорбления, а просто как ее женский типаж). Впрочем, было в ней нечто, что Луку все-таки завораживало несмотря ни на что: неистощимая энергия, хитрость и способность охмурять мужчин, несмотря на возраст. Из-за нее даже между родными братьями воцарилось недоверие. Уж она постаралась.
— Ты ведь обо всем знал, не так ли? — резко сменил тему Лука, чтобы снова не пускаться во все эти бесконечные прения с братом.
— О чем ты? — Матвей уселся на рабочее кресло Луки, оперевшись локтем о мягкий подлокотник и подперев кулаком щеку. Он выглядел настороженным, готовым отражать любые нападки.
— О Кристине, конечно. Мать звонила тебе вчера, просила с ней связаться и встретить, но ты как всегда все сделал ей на зло. Должен признать, что твой актерский талант вновь меня покорил, — на губах Луки заиграла холодная улыбка.
— Вообще-то я был уверен на все сто, что ты выставишь девчонку в гостиницу. Ты же у нас такой щепетильный на тему посторонних людей в доме. Мне и в голову не пришло, что ты решишь ее завалить. Впрочем, как только увидел ее, сразу понял, на что ты повелся. У тебя уже давно не было такой молоденькой? — тон Матвея приобрел едва уловимые нотки обольстительной язвительности.
— Слушай , — Лука постарался говорить как можно более безразлично, — Знаю, что ты едва ли меня послушаешь, но все же Оставь ее в покое. Ладно?
— Что? — Матвей вдруг оживился, резко встал и приблизился к брату почти вплотную, чтобы внимательно рассмотреть его лицо, — Ты заступаешься за девушку?
— Да. Я не хочу, чтобы ты втягивал ее в свой образ жизни.
— Как трогательно! Где же ты раньше был, когда я совращал других таких же как она? Почему вдруг именно эта тебя зацепила?
— Она не зацепила меня. Я и сам всего лишь хотел ее трахнуть. Но ты прав. Других таких же полно, так что буду
с нетерпением ждать обещанного мне ангелочка из твоего агентства. А эту оставь в покое. Я хочу, чтобы мать устроила свою личную жизнь с отцом этой девчонки и тема ее содержания больше меня не парила.
Пропустив половину сказанного Лукой, Матвей насмешливо заметил:
— Девственница из агентства не так бы мучила совесть педантичного лицемера? Даже не знаю, что хуже — моя откровенная подлость или твоя лживость, скрытность и цинизм. Или ты соглашаешься на услуги агентства просто чтобы не обидеть меня?
Матвей вдруг протянул руку и небрежно смахнул влажную челку со лба Луки, а тот неприязненно отвернул голову, сузив глаза.
— Не советую переступать грань, — мрачно выговорил он.
— Угрожаешь мне?
— Угрожаю тебе. Потому что не хочу навсегда потерять брата.