Мы с любимой получали удовольствие от игры на любой стороне этого поля. Каждый по-своему.
У меня, например, не получалось пороть. Выходило фальшиво и неубедительно. Наверное, потому что с детства твердо усвоил, что женщин не бьют. Аня за это иногда обижалась, но не сильно — я все равно находил способы ее удивить.
Кстати, Аня! Она совсем уже выбилась из сил. Даже ворочалась вяло и редко, лишь лежала на спине и смотрела моляще.
Тогда я поднялся с кровати. В глазах напротив загорелась надежда.
Нет, я не стану обманывать, делать вид, что ухожу — неинтересно.
Но это не повод, чтобы давать свободу сразу.
Я присел рядом. Отвел в сторону прилипшие к кляпу пряди волос. Погладил по голове. По щеке. Поцеловал ее лоб.
Ничего сексуального. Чистая забота.
— Радость моя, ты устала?
В ответ короткий кивок.
Я провел по ее руке от плеча до запястья. Наклонился и поцеловал правую кисть. Только тогда отстегнул ее ноги. Чумазые пятки скользнули вперед по паркету. Из-под шарика прозвучал полувздох-полустон.
Если встать во весь рост, то открывается замечательный вид — распластанная по полу прекрасная женщина наслаждалась полученной «свободой».
Ведь если задуматься, как сделать человека счастливее? Это если его свободы лишить, а потом ее же вернуть. Даже пусть не ту же, пусть меньше, но ведь дышится легче! Человеческая память пасует перед ощущением контраста.
А пол, пожалуй, все-таки твердый.
У изголовья кровати на паркет ложится подушка.
Расцепил Ане руки и ноги, помог подняться. Обнял. Приобнял за пояс. CandyFoto Правая рука скользнула вдоль позвоночника до лопаток.
До чего же приятно чувствовать на шее руки любимой! Она подняла лицо, и мы слились в поцелуе. Пусть во рту был кляп-шар, но от этого поцелуй был лишь еще более страстным.
Мои руки спустились ниже спины. Прихват за попку, и Анины ноги оторвались от пола. Она тут же обвила меня ими.
Несколько шагов к изголовью кровати, и опускаю ее на подушку. Мы еще целовались, когда я пристегнул ее левую руку к перекладине спинки.
Недоумевающий взгляд.
Улыбаюсь. Поздно любимая! Пристегнул правый.
Беру с кровати распорку метровой длины — очередь ног. Карабины манжет защелкнулись на кольцах металлической палки.
Сделал два шага назад, полюбовался: сидит на полу на подушке, руки раскинуты в стороны, почти что распята, но свободы чуть-чуть для локтей остается. Кисти пристегнуты немного выше уровня опущенных плеч. Силится опереться на ноги, но распорка мешает — пятки бессильно скребут по паркету.
И глазищи! Огромные, возмущенные, зеленющие.
— Радость моя, я проголодался. Там внизу осталась куча всякого вкусного. Если бы не пирог, ты пошла бы со мной. Но