— Слушайте, объясните мне одну вещь… вам вообще не стыдно этим заниматься?
— А что, — не поняла Полина. — Почему стыдно?
— Ну, раздеваться перед фотоаппаратом… в мои времена это вроде бы стыдно было. — Мысленно я громко ругался матом, но внешне сохранял спокойствие.
— Да нет, нормально…это красиво…
— Краев, я тебя не допускаю к съемке обнаженной натуры. Почему не допускаю, я тебе уже объяснял.
— Иван Михалыч, так может, вы снимете?
— Нет.
— Почему?
— Потому что моё участие в этом деле будет уголовным преступлением.
— Почему?
— Потому что снимать голых четырнадцатилетних девочек преступно. А Уголовный кодекс надо чтить.
Дети замялись и не знали, что сказать. Мне же что-то, видимо, судьба, мешало резко оборвать этот разговор. Наконец, Мишка привёл убийственный, на его взгляд, аргумент…
— Иван Михалыч, так мы же всё равно снимем, только плохо, и это будет, как вы говорите, надругательство над фотографией.
— Эх… чёрт с вами, ладно! Но только один раз! Послезавтра вечером, после семи, когда никого не будет!
— Чертыхаться, Иван Михалыч, нехорошо. Это моя бабушка так говорит.
— А бабушка не говорит, что ножки в четырнадцать лет перед мальчиками раздвигать нехорошо?
— Я больше не буду! До послезавтра!
С этими словами дети умчались.
Если честно, желание увидеть Полину Гарину голенькой захватило меня не на шутку. Я пытался говорить себе, что это непрофессионально, мучил себя комплексами вины, была даже мысль не явиться на назначенную «фотосессию», но всё без толку. Мозг только лишь выдавал сценарии будущей съемки, притом один другого развратнее. Моя судьба, как порнографа, была предопределена двумя юными развратниками. Заметьте, не я их вовлек…
Первая порносессия.
В своё оправдание скажу, что в первый раз (и, как я думал, последний), я намеревался ограничиться лишь легкой эротикой. При этом я был твердо намерен отбить у Полины охоту к позированию. К назначенному дню я отрепетировал профессионально-циничный стиль разговора, который, как я думал, сорвет для Полины налет романтизма с профессии модели. Я надеялся показать девочке «изнаночную сторону» этого дела такой, какой я её себе представлял.
Итак, великий день наступил, и дети переступили порог студии.
— Здрасьте, Иван Михалыч!
— Привет, юная Чиччолина и начинающий Хельмут Ньютон! Готовы к работе?
— Так точно, товарищ генерал! — гаркнул Мишка.