Это была Зита.
Мой член был все еще в ней. Хотя мягкий и опавший. Впрочем, он быстро встал.
Девушка по-прежнему была в сладком забытье. Я начал ласковые, нежные фрикции. Влагалище было все еще влажным от наших соков. Теперь я взбалтывал и перемешивал этот сладостный коктейль, собираясь добавить туда еще порцию. Она испытала оргазм, даже не проснувшись. Я это понял по ее стону и судорожным сокращениям мышц влагалища. Когда я, не спеша, достиг вершины, она открыла глаза и кончила второй раз. Потом она вылизывала мой член, высасывая из него последние, задержавшиеся капли спермы. Еще через полчаса любовных игр и ласк я кончил ей в рот.
— Вкусно! — сказала она, облизнув розовым язычком распухшие от поцелуев губы.
Ночь любви продолжалась…
Под утро, полностью разбитый, я вернулся на дежурство.
Конечно, в конце праздника мы приняли вместе душ, в котором я ее еще раз отымел во все места — мокрую, скользкую, всю в мыле…
Благополучно проспав за своей конторкой до конца смены, я, в девять вечера, отправился домой.
Все пошло по-старому.
Только теперь почти каждый день в мою маленькую квартирку приезжала Зита и мы с ней еблись до посинения. Ее муж об этом даже не догадывался.
Между тем, она забеременела.
Как она сказала, Эрез был очень удивлен — он ведь никода не имел ее без кондома. Она открутилась, заявив, что «и на старуху бывает проруха» — мол «в гандоне дырочка была». Ровно через девять месяцев после той ночи, у нас родился мальчик. Мы назвали его Хаимом. Эрез был не против.
А потом они развелись.
Без шума и пыли.
Сейчас у меня в моей маленькой съемной квартире жена и двое сыновей — Эреза и мой.
А экзамены Зита сдала успешно — я ей помог с математикой, да и вообще, она оказалась большой умницей.
Однажды, утомленная моими ласками, она спросила меня:
— Ну, и как же это все согласуется с твоей совестью?
— Что?
— Ты спишь с замужней женщиной, заделываешь ей ребенка… Хорошо, что еще никто не узнал, что он мамзер…
— Пушкин занимался тем же, — парировал я.
— Ну, ты не Пушкин! — улыбнулась Зита. — Хотя мне твои стихи нравятся больше.
— Вот видишь…
-И все-таки? Как там твоя совесть себя чувствует?
— Я не святой, Зита. К тому же, Бог — это не только совесть, но и любовь…