Еще месяц назад наше КБ получило задние спроектировать этот газовый реактор. Срок сдачи первой части проекта подходил к концу, но, как говорится, воз и ныне был там. Из-за этого пришлось оставаться по вечерам и доделывать эту тяжелую работу. Вот и в этот раз начальник отдела, войдя в кабинет нашего бюро, подошел к моему столу и сказал:
— Сергей Викторович, приказ о вашей сверхурочной работе подписан. Вы с Еленой Николаевной остаетесь всю неделю.
Я согласно кивнул.
Вообще, несколько странно было, что начальник называл нас двоих по имени и отчеству. Ему — сорок, нам — по двадцать пять обоим.
Хотя сорок ему можно было дать с большим трудом. Его лицо выглядело очень молодо. Он был строен и спортивен. Волосы он всегда замазывал гелем к затылку, что придавало ему вид эстрадного певца, а не начальника конструкторского отдела. При всем при этом он отлично разбирался в специфике работы своего отдела, что придавало ему нестандартности. Ведь начальников инженерных отделов всегда представляют как бесформенных тюфяков в растянутых свитерах и очках с огромными диоптриями. Но этот был не такой. Этот был секс-символ нашего завода. Да и от девушек у него не было отбоя.
— Хорошо, Вадим Сергеевич, — Елена Николаевна, пристально смотрела в монитор, что не помешало ей ответить нашему начальнику.
Между собой, в бюро, мы называли Елену Николаевну не иначе, как Леночка. Да и вообще, она среди нас, мужчин бюро, была единственной представительницей прекрасного пола, и мы ухаживали за ней, каждый как мог, в силу своей воспитанности и любви к слабому полу. Я — так вообще, проявлял наибольшее внимание, не смотря на то, что был женат два года к тому моменту, когда она пришла к нам работать. Мне казалось, что ей нравятся мои ухаживания, но не более чем обычные знаки вежливости со стороны мужчины. Она не давала повода удостовериться в более теплых чувствах ко мне.
Она была не высокого роста, нижет чем я, около ста шестидесяти сантиметров, в то время, когда во мне было сто семьдесят два. Темно-русые волосы, карие глаза, немного сгорбленный нос и минимум грима. Иногда она приходила совсем без него. И ее естественная красота привлекала внимание. К тому же она была худенькой, но не безжизненной, как многие худышки. Да, у нее был второй размер груди, но ее попа значительно выдавалась под платьями, в которых она неизменно ходила на работу каждый день. Каблуков она не любила, и предпочитала им сандалии на плоской подошве, в которой ее ножка смотрелась еще соблазнительнее.
Она отличалась от тех девушек, которые до этого нравились мне. Я всегда любил полненьких, с пузиком, и размером сисек не меньше четвертого. Но, как только Леночка пришла к нам в бюро, — я захотел ее. Я не мог понять, чем так она привлекает меня, но каждый день, когда она заходила в дверь, я с трудом мог приблизиться даже к чайному столику — настолько стойкой была моя эрекция.
Я был немного разочарован, когда в мимолетных разговорах узнавал, что ей не очень нравятся такие мужчины как я: с аккуратной, но постоянной щетиной средней длины, с волосатым телом (хоть я и не был на столько волосат, как представители горячего юга). Да и вообще, ей больше нравились высокие молодые люди, чем среднерослые.
Получалось так, что случай сводил нас наедине, но, как мне казалось, мне ничего не светило — Леночка была очень увлечена своей работой. Она пристально всматривалась в монитор, вращала 3D-модели, что-то считала, полностью посвятив себя техническому творчеству. Но, когда дело дошло до интеграции узлов, которые мы проектировали по отдельности, Леночка попросила меня подойти. Я встал из-за стола, присел на табурет подле нее.
Разговаривая и обсуждая технические вопросы, я не заметил, как машинально положил руку на спинку ее кресла. Продолжая жестикулировать, я задел ее тело, около самой груди. Мы оба остановились, чувствуя неловкость ситуации.
Но ее финальная реакция на мой неосознанный жест меня удивила, и вместо того, что бы своей рукой снять мою ладонь с себя, она нежно произнесла:
— Сереж, убери…
Я убрал руку. Но мне показалось, что она не выглядит недовольной.
Мое сердце колотилось. Я пытался придумать что-то, что позволило бы мне, прикоснуться к ней еще раз, но также невзначай, и при этом более распутно. Я ощущал себя каким-то школьником. Такой случай представился. После того, как я пытался что-то показать ей на экране, опуская руку, я задел ее ногу. И тут же убрал, выдав нарочитое:
— Ой, извини, Лен…
На самом деле, после этого прикосновения к ее молодой, нежной, бархатистой коже, я уже еле сдерживался. Все, что мне сейчас хотелось — скинуть с нее платье и взять ее прямо на этом столе. Я устоял… Я заметил, что Леночка немного покраснела. Может, ей тоже понравилось?
В конце концов, когда мы закончили обсуждение, и уселся за свой стол, работать я уже не мог — мысли были о другом. Я предложил сделать чай, так как мы, очевидно, проголодались. Елена Николаевна согласилась, и, выйдя из-за своего стола, присела на один из свободных стульев. Я взял наши кружки и полнил их ароматным напитком. В голове промелькнула шальная мысль…
В комнате у нас был радиоприемник. После того, как я протянул Леночке ее бокал, я включил его. Кабинет наполнила тихая инструментальная мелодия. Присев совеем близко к Елене (стулья стояли один к одному), я протянул ей свой бокал с желанием чокнуться, и произнес:
— Ну что, за газовый реактор?
Воспринимая мой тост как шутку, она ответила:
— Да! За него!
Мы выпили. Приемник сменил мелодию на песню «Лесоповала» «Я куплю тебе дом». Я предложил:
— А, может, потанцуем? Ну ее, эту работу…