где сухо, — говорю я, указывая на стул в другом конце комнаты. Трина смущенно закрывает лицо руками. Я знаю, что не должен радоваться этому так сильно, но это мой первый настоящий смех за неделю.
— Ну, как там, Джерри? — шучу я. Моя сестра выглядит так, словно вот-вот упадет в обморок.
— Что тебе нужно, Джош? — быстро вмешивается она, даже не давая Джерри возможности ответить на мой очевидный вопрос. Голос ее суров, но щеки пылают. Ее обычная напористая манера поведения исчезла. Я редко вижу ее такой, так что, для меня это — настоящее удовольствие.
— Я просто пришел сюда перекусить, сестренка. Не хочу, чтобы мой сахар стал слишком низким. Ты ведь давала обещание. — Я ухмыляюсь ей, все еще наслаждаясь дискомфортом, который она испытывает.
Трина смотрит на меня так, словно стреляет лазером. Мое притворно невинное выражение лица только раздражает ее. Как и положено.
По какой-то странной причине счастливая пара просто больше не в настроении для любви. Они прощаются, и Джерри, наконец, уходит, чмокнув мою сестру в губы.
Ну, надо же, надеюсь, я не сказал ничего такого?
Наблюдая за их диалогом, я поражаюсь тому, как Джерри смотрит на Трину. Это очень напоминает то, как когда-то на нее смотрел другой мужчина. То, как я смотрел на Наоми до всего этого. Как будто ничто другое не имеет значения.
— Рад был повидаться, Джерри, — кричу я, когда он выходит за дверь. Теперь он уже не так смущен сложившейся ситуацией. Моя сестра по-прежнему не может смотреть мне в глаза, но Джерри улыбается. Я предполагаю, что есть гораздо худшие вещи, чем то, что парня застукали с, блядь, до усрачки красивой девушкой. Он кивает мне в ответ.
— Увидимся позже, Джош.
Когда он ушел, Трина стреляет в меня кинжалами.
— Я уже несколько дней пытаюсь вытащить тебя из подвала. Ты выбираешь именно ЭТОТ МОМЕНТ, чтобы вытащить голову из задницы?
Ирония может быть забавной. Ну, по крайней мере, для меня. Трину это веселит гораздо меньше.
— Ну, откуда мне было знать, что его голова — у тебя в заднице?
Ее лицо морщится, когда она что-то бросает в меня. Я не знаю, что это такое, но оно пролетает в другом направлении, совершенно мимо меня.
— Фуууу, мерзкий Джош. И как ты целуешь Генри этим ртом?
— А ты как целуешь СВОИХ детей этим ртом? Я уверен, что он делал вещи и похуже моих.
— Поцелуй меня в задницу, Джош! — Ее слова не несут никакого гнева. На самом деле, на ее лице появляется улыбка, как будто она, наконец-то, признает тот факт, что ее застукали со спущенными штанами. Оцените игру слов!
— Нет, спасибо. Это — дело Джерри, — кричу я, когда она выходит в кухню. Она возвращается с двумя бутылками колы и протягивает одну мне. Догадываюсь, что потный, сладострастный секс может вызвать жажду. Сделав пару глотков, она одаривает меня серьезной улыбкой.
— Я рада видеть тебя на ногах.
— Ага. Возможно, мне придется бороться с желанием воткнуть в глаза ржавую вилку, но в остальном я чувствую себя лучше. Ну, настолько хорошо, насколько могу чувствовать себя с женой, которая трахается с другими.
Она сочувственно кивает и делает еще глоток.
— Ты собираешься с ней поговорить?
Единственное, что я мог ответить, — это пожать плечами. На мгновение воцаряется неловкая тишина, пока я не спрашиваю:
— Каково это, сестренка, когда его нет?
Под «ним» я имею в виду ее покойного мужа и отца моей племянницы и племянника. Карлос был полицейским, которого застрелили при исполнении служебных обязанностей во время обычной остановки на дороге. Он не понимал, что побитая «Хонда», которую он остановил за превышение скорости, была украдена, имела полный багажник наркотиков и водителя с третьим предупреждением.
— Одиноко. Чертовски одиноко. — Теперь настал мой черед кивнуть.
— Ты когда-нибудь об этом забываешь?
Она печально качает головой.
— Нет. Никогда. Особенно, коль скоро маленький Карлос так похож на него. Не проходит и дня, чтобы что-то не напоминало мне о нем. Я часто играла сама с собой в игру, пытаясь представить, что сделает или скажет Карлос, когда дети сделают что-то хорошее, например, вернутся домой с хорошей оценкой, или что-то плохое, например, вотрут друг другу в волосы жвачку.
Я эгоистично начинаю думать о том, как бы выглядела моя жизнь без Наоми. Мне не нравится ощущение пустоты, которое следует за этой мыслью.
— А Джерри помогает?
Она легко смеется и мечтательно смотрит на меня.
— Джерри замечательный. Он помогает. Он забавный, чертовски сексуальный и очень милый. Но он — не Карлос.
В этом я должен с ней согласиться. Карлос был единственным в своем роде.
***
Трина работала в офисе окружного прокурора, когда познакомилась с ним. На самом деле она до сих пор там работает. Карлос-старший — мой покойный шурин — влюбился в нее с первого взгляда. Он часто шутил, что, впервые увидев ее задницу в облегающей плиссированной юбке, понял, что женится на ней.
Он ухаживал за ней на полном серьезе. Он несколько раз в неделю приезжал в офис, когда был на патрулировании, просто чтобы пригласить ее на свидание. Он даже не скрывал этого. Она почти ежедневно отказывала ему. Сначала.
Со временем это превратилось в игру в кошки-мышки. Карлос все время приезжал, приносил цветы, оставлял записки на ветровом стекле, ждал у машины, когда она закончит работу. Он даже выяснил ее номер телефона и адрес (он не был бы копом, если бы не смог). Он просто не хотел уходить. Я думаю, что моя сестра влюбилась в него задолго до того как, наконец, сдалась и пошла с ним на свидание, но она просто получала удовольствие от того, что он ухаживает за ней. Она выглядела раздраженной его ухаживаниями, но могла бы все остановить, если бы действительно захотела. Когда она, наконец, приняла его приглашение на ужин, «просто чтобы заткнуть ему рот», он сказал ей, что она никогда не пожалеет об этом решении. Пока его не подстрелили, она никогда и не жалела.
Когда она получила этот тревожный телефонный звонок, маленькому Карлосу был один год, а она была на восьмом месяце беременности Калли. Когда она родила, смерть Карлоса усилила ее послеродовую депрессию. Все, чего она хотела, — это спать. Она не убиралась в доме. Она не принимала душ. Она просто спала. Если бы не моя мать, практически жившая там в течение нескольких месяцев, я не уверен, что Карлос и Келли все еще были бы с ней.
Карлос был мне как старший брат. Я смотрел на него снизу-вверх. У него была аура уверенности в себе, которая просто притягивала. Он не был тем, кого большинство людей сочли бы высоким, темноволосым и красивым. У него был грубоватый вид. Но он был чертовски забавен и мог очаровать… ну, мою сестру. Именно такая манера держаться делала его прирожденным лидером.
Даже мои родители, всегда осуждавшие решения Трины, полюбили Карлоса с первого взгляда. Как будто он был рожден, чтобы быть в нашей семье. Вот почему его смерть так нас поразила. Мы не только горевали по Трине, но и сами чувствовали потерю.
Конечно, больше всех страдала Трина. У нее было двое детей, один из которых никогда не увидит своего отца. Ей нужно было организовать похороны. К ней подходили любопытные люди, постоянно желавшие поговорить о том, какой позор для полицейского быть застреленным, делая что-то настолько рутинное, все время пытаясь выкачать из нее подробности о том, что происходит с делом, чтобы они могли вернуться на мельницу слухов со свежей информацией. Для Трины это был долгий путь по дороге назад.
Она упала на самое дно депрессии. Мало-помалу, однако, я увидел, как моя сестра выползала из нее. Когда она начала встречаться с Джерри, я понял, что худшее позади.
— Ты — крепкий орешек, Трина. Требуется что-то ужасное, чтобы утянуть тебя на дно, — с завистью говорю я. Она улыбается моему комплименту, прежде чем встать и подняться …