— Оберни кисти. Помогает, поверь.
Помогает, правда не слишком.
— Стас, — голоса нет, слез тоже, — за что?
Сидит спиной ко мне, на коленях ноут, пальцы быстро щелкают по клавиатуре. Чистит файлы, логи, переформатирует диск полностью.
— Скажи спасибо, что не порол. Иначе ты бы сейчас не встала. У меня большой опыт, правда, с обратной стороны.
Отдает флешку и видеокамеру. Ломает модем, разбивает свой сотовый.
— Выпить не предлагаю, тебе за руль. Дома напейся — забудешься. Руки смажь мазью, быстрей пройдут.
— Стас…
Резко оборачивается, взметнув волосами.
— Все, у меня на тебя больше ничего нет, уезжай. Мне надо отдохнуть, я устал. Потом поеду домой.
Я уже могу шевелить пальцами, осторожно держать руль и… плакать. Но делать сейчас этого не буду. Ухожу так быстро, как возможно, и слышу в спину:
— Прощай, Лара. Я не хотел, честно. Но за это благодари своего супруга. И помни, что все было по согласию.
Сижу в машине, пытаясь понять, кто я такая, и как жить дальше. Болит все. Банально? А это? Мое тело — один сплошной кусок лошадиного дерьма, расплющенный асфальтоукладчиком на дороге. Он трахал меня всем, что смог найти в доме, и что помещалось ему в руку. И ему было совершенно наплевать, что «это» не хотело помещаться в меня. Он рвал мое тело на части, так, как когда-то рвали его.
Подкупившая меня хмельная нежность осталась далеко: за чужим порогом, в том мире, где его не называли «малыш». Ты специально это сказал, Эд? Я ведь только под утро вспомнила, что то дело вел именно ты. Как жаль, что так редко интересовалась твоей работой.
— Надеюсь, это твоя последняя подобная выходка. Хоть удовольствие получила?
Муж стоит лицом к окну. Мне кажется, или он тоже не спал всю ночь? Проходит мимо, и я, неожиданно для самой себя, заношу руку для удара. Перехватывает запястье, с любопытством разглядывает следы от веревок, приближает лицо вплотную, обволакивает запахом хорошего парфюма:
— Бить, дорогая, надо наверняка. Один раз, но так, чтобы противник уже никогда не поднялся. Скоро ты это поймешь. Иди, помойся, от тебя воняет самцом.
Скрючившись в ванной, плачу навзрыд. Мокрые волосы облепили лицо, мне холодно, но я не хочу включать горячую воду. Так я наказываю саму себя. Глупо, по-детски. Назло маме отморожу уши.
— Жива? — я бы подумала, что он смеется, но он не умеет этого делать. — Кстати, ты права: вены лучше резать в холодной воде. Она облегчает боль. Правда, умираешь дольше — иногда успевают спасти.
Выползаю из ванной и натыкаюсь на его насмешливый взгляд. Взгляд ворона, почуявшего падаль. То, чем я стала за последние дни.
— Я сварил кофе. Выпей, если захочешь, а мне пора на службу.
Выпиваю чашку крепчайшего кофе, глотаю горсть болеутоляющих таблеток, и падаю в постель, укутавшись с головой. Меня колотит в нервном ознобе, в тревожном сне вижу двенадцатилетнего мальчишку, потом его же в расстегнутых джинсах. Из больного забытья выводит настойчивый звонок. Бросаю мутный взгляд на часы — почти четыре. Эд скоро вернется, надо хоть ужин приготовить. Хотя не факт, что он придет голодный. Его вполне могут накормить в другом доме. В том доме, где он сам другой. Тот, прошлый, который когда-то украл меня у меня же самой.
— Да, — отвечаю охрипшим ото сна голосом.
— Ларалара, — Лизка не кричит, что странно, а быстро-быстро шепчет. — Лараларалара…
— Что случилось? — рявкаю в трубку. — Немедленно успокойся. Опять заподозрила наркотики? Так зря. Он не наркоша — обычный алкаш.