Я случайно подобрала его неделю назад на дороге, когда ехала домой. Он голосовал и был выпивший. Даже пьяный, как всегда.
— Как учеба, Стас? — вежливо спрашиваю.
— Отлично, — вежливо отвечает.
— Дома все в порядке? — меня едва не тошнит от церемонности.
В ответ — глубокомысленное молчание. Бросаю украдкой взгляд и вижу, что он заинтересованно смотрит на мои ноги, где из-под задранной юбки выглядывает верхний крайчулка. Не люблю водить машину в юбке, но сегодня, как назло, надела. Пытаюсь, словно невзначай, оправиться. Пассажир не мешает, только приподнимает брови. Но предательский кусок узкой ткани все время ползет вверх.
— Очень красиво, — Стас выносит вердикт.
Чувствую его пальцы, едва касающиеся места там, где заканчивается чулок и начинается кожа. Он медленно приподнимает юбку еще выше. Дотрагивается сильнее уже всей ладонью, проводя рукой по внутренней стороне бедра. Я заливаюсь краской. Вышвырнуть бы его из машины еще тогда, прямо на обочину, в грязь, оставшуюся после дождя, но…
У меня не было мужчины уже шесть месяцев. Разлюбезный муж нашел себе другую — моложе на двенадцать лет. На робкий вопрос о разводе он сразу заявил, что делать этого не собирается. Ему не нужна лишняя строка в безупречной анкете. Мы считаемся свободными от обязательств. Благодаря молчаливой договоренности, производим впечатление счастливой семейной пары, а на деле каждый волен поступать как хочет. По крайней мере, тогда это прозвучало именно так.
А мне всего лишь тридцать пять, и каждый вечер я опускаю в ванную свое красивое ухоженное тело, вливаю в него пятьдесят грамм коньяку и плачу от того, что просто хочется секса. Непринужденно — легкого, или грубого на грани, или привычно — семейного. До умопомрачения, до боли там, где рождается экстаз.
— Тетя Лара, — нарочито невинный голос, а в серых глазах пляшут румбу чертенята, — я хочу пить. У тебя есть вода?
Откашливаюсь и отвечаю хрипловатым голосом:
— На заднем сидении.
Он перегибается через меня, выдыхает хмельным дыханием в вырез блузки, и машину почти заносит на обочину.
— Не отвлекайся от дороги, — шепчет в шею, — не могу найти бутылку с водой.
Чувствую, как по позвоночнику скатывается подлая капля пота, а обнаженные участки тела покрываются мурашками. Ощущаю кожей каждый его выдох, каждое движение; даже его мысли кажутся материальными. Они оглядывают меня, раздевают, ощупывают, оглаживают, оценивают.
— Ой, прости, тетя Лара, — он возвращается на место, словно случайно мазнув горячими сухими губами по щеке. Она горит, как от удара.
— Ничего, — отвечаю деревянным голосом и прикасаюсь к ожогу от его поцелуя. Слышу тихий смех. Мне стыдно. Представляю, что он подумал: престарелая мадам воспылала страстью к молодому мальчику.
Высаживаю его возле дома и нервно газую. Залетаю к себе, как снаряд, ощущая на бедрах дорожки, оставленные чужими пальцами.
— Ты что, стометровку бежала?
Эдмунд стоит передо мной с бокалом, на дне которого плещется золотистый виски. Насмешливый взгляд черных глаз, который однажды свел меня с ума. Словно очерченные карандашом брови чуть приподняты, угольные волосы идеально уложены. Окидывает безразличным взглядом, от которого хочется выть.
— Отлично выглядишь сегодня.
Он поворачивается и скрывается за своей дверью. А мне хочется броситься вслед, схватить за плечи, толкнуть в грудь, опрокидывая на пол это идеально сложенное сорокадвухлетнее мужское тело. Впиться в него зубами, губами, языком, высушитьбез остатка, лакать, как кошка, все, что оно соизволит мне дать, купаться в его запахе, упиваясь им допьяна. Но знаю, что с моим мужем этот номер не пройдет. Либо отбросит на подступах, что было уже не раз, либо скажет что-нибудь отменно мерзкое.
— Кстати, — говорит он уже в дверях, — Краенко скоро возвращается из Дагестана. Ты знаешь, что он от тебя без ума?
И закрывает свою комнату окончательно, поставив между нами стену, которую я сломать не в силах. Причем здесь Краенко? Кто такой этот Краенко? Ах, да, вспоминаю: на одном из дней рождений, когда мы еще были настоящими мужем и женой, с меня не сводил глаз один симпатичный майор. Эдмунд тогда шепнул странный комплимент:
— Я бы приревновал, если бы ты не была моей женой.