Мы похотливо вылизывали друг друга полностью, засовывали себе и друг другу в попки пальчики или небольшие огурцы, стараясь постоянно увеличить их размер. При этом мы ревностно хранили девственность, поэтому игры с нашими кисками всегда были осторожны и поверхностны, не заходя дальше оральных ласк… Ещё через год наши задние дырочки были уже здорово растянуты. У меня в попе хозяйничали одновременно четыре пальчика любимой, у неё — мой кулачок, — Айна, прикрыв глаза, гладила свою щёлку под водой. Я медленно гонял в кулаке член. — А зимой, — продолжала Айныня, — я получила от Илзе письмо. Она писала, что не утерпела и сама себя лишила девственности. Сначала было немного больно, а потом… девушка вошла во вкус, постоянно увеличивая размер.
В конверте с письмом была фотография, на которой… из киски торчало горлышко пивной бутылки… только горлышко, всё остальное было внутри… Из ЕЁ киски, ведь я помню каждую родинку у неё ТАМ. А парня у ней так и не было. Откуда они там? Да, если бы даже и были, разве кто-нибудь из них мог быть достоин моей Илзит… моего любимого ангелочка-а? Аа-а-а!!! — Айна затряслась всем телом, доведя свою пещерку до вершины наслаждения. Почти одновременно с этим я кончил прямо в горячую ванну. Струя спермы моментально свернулась, превратившись в белый скользкий липкий жгут. Айна обессиленно замолкла. Мы всё ещё сидели в разных концах ванны, гладя руками ступни друг друга, поднятые над водой и покрытые редкой мыльной пеной. Каждый из нас задумался, тщательно изучая взглядом лицо другого.
— Юрочка! — тихо и нежно сказала вдруг девушка, улыбнувшись. — Что, любимая? — улыбнулся я в ответ. — Ничего, котёнок! Просто мне очень захотелось назвать тебя по имени… Юрочка! Юра! Йу-ура! — странно протянула моё имя Айна и тихонько рассмеялась. — Что ты смеёшься, зая? — ласково улыбаясь, спросил я. — Ты знаешь, по-латышски «йуура» означает «море». — Это что-й-то я среднего рода-то? — скорчил я обиженную гримасу. — Ну-у, не знаю… но в латышском языке «море» — это существительное женского рода, — хитро улыбнулась Айныня. — Вообще здорово! — я помрачнел, как туча, — ты, что же, считаешь, что если я трахаю себя в зад кабачком, то я теперь баба? — Прости, милый, — тихо сказала моя подруга, — конечно же, нет. И ты знаешь, я… прекрасно тебя понимаю…
Даже мне хорошо, когда в попу… А ты — мужчина, и у тебя там рядышком предстательная железа. Во время своих забав ты массируешь её, и тебе становится приятно… Разве стоит отказывать себе в удовольствии, руководствуясь чьим-то чужим мнением или идиотскими предрассудками? Я твёрдо убеждена, что нет. — Ты это серьёзно? — ошарашенно произнёс я. — Абсолютно, — тихо и твёрдо произнесла девушка, — а Море — оно величественно и бескрайне, как ты… И поверь, оно намного выше понятий женского и мужского рода… Оно необъятно, как Вселенная, и ему абсолютно наплевать на чьё-либо мнение… Оно ведёт себя так, как считает нужным — одаривает нежными брызгами прибрежных купальщиков, позволяя наслаждаться собой, или напротив, шутя топит океанские лайнеры, повергая в ужас миллионы пока ещё живых людей на берегу…
Можно, я хоть иногда буду называть тебя Море? — неожиданно закончила свою мысль Айночка. — Да, любимая, — тихо ответил я, поражённый красотоймысли, — а… Раз уж мы начали разговор с латышского языка… что такое «мана пэжа, мана дырса, эс эсму майта»? — миролюбиво спросил я. Лицо Айны вспыхнуло, как факел. — Прости, родной! Это очень похабные слова на моём родном языке… Но во время экстаза меня всегда тянет на пошлости… По-русски мне стыдно произносить то же самое в твоём присутствии, — пристыжённо ответила моя любимая. — А твоё имя как переводится на русский язык? — не отставал я. — Имя никак не переводится, — терпеливо объяснила Айна, — а вот фамилия «Берзиня» — значит «берёзка». — Кла-а-асно! — засмеялся я, но ведь ты Берзинь, а не Берзиня. — Это я здесь Берзинь, а в Латвии — Берзиня… а мой папа — Берзиньш, — поучительно продолжала Айна. — А фамилию твоего папы как перевести? — подумав, спросил я. — Тоже «берёзка», только мужского рода, — важно сказала Айныня.
Я не выдержал и расхохотался. — Тише ты, — зашипела на меня Айна, — в ванной такое эхо, да и вообще, уже давно за полночь. — Ладно… — послушно сказал я шёпотом и подвинулся ближе к девушке. — Море моё любимое, — тихо сказала Айночка, крепко обняв меня. — Берёзка моя ненаглядная, — тихо сказал я в ответ, обняв свою любимую. Тут вдруг меня посетила важная мысль. — А что мне подарить тебе на день рождения? — озабоченно спросил я Айну. — Тоже себя, — весело ответила она, — правда, восьмого я буду в Риге… и не вернусь до самого конца лета, так что можешь дарить заранее. — Прям сегодня? — поинтересовался я. — Сегодня? — переспросила Айна, — ну, тогда… вылезаем, одеваемся и марш ко мне домой. — А родители? — изумился я. — Не волнуйся, дорогой! Они до завтрашнего вечера на даче у маминой сестры, за городом, — успокоила меня девушка. — Тогда вперёд! — бодро сказал я и помог Айне вылезти из ванны…