Прозвенел звонок.
— Все записали домашнее задание? — Ирина Павловна, классный руководитель, строго оглядела готовый сорваться с мест 9ый класс. — Урок окончен, дежурные остаются.
Она кинула взгляд на график дежурств для 418 кабинета. — Сегодня дежурят Кузнецова, Михайлов и Соколова.
— А сегодня Соколовой нету! — Закричал Петя Михайлов, — пусть другая группа дежурит!
— Ничего, справитесь и вдвоем, ничего сложного, не забудьте, сегодня суббота, значит, надо полить цветы. Катя Кузнецова, слышишь меня? Не забудь! Я ухожу, класс закроете, ключи сдадите Семену Николаевичу в учительскую.
Все ученики разбежались, ушла Ирина Павловна, оставив ключ на столе. Остались только двое дежурных. Петр поднял стулья на столы, попросил Катю набрать ведро водой в женском туалете, так как мужской на четвертом этаже не работал, а спускаться на нижний совершенно не хотелось. Принеся воду в класс, перелил немного Кате в кувшин для поливки цветов, наскоро вымыл полы, смял тряпку и огляделся. По распорядку в их группе он мыл полы, приносил воду и ставил стулья на парты. Вытирала пыль Надька Соколова, а Катя обычно поливала цветы и мыла столы. Сейчас она вместо Надьки вытирала пыль со шкафов, умело и быстро работая ветошью. Так как Петьке делать было вроде как уже нечего, а мыть столы он считал исключительно девчоночьей работой, то он принялся разглядывать, как работает Катя. Закатанные рукава, короткая юбочка, из-под которой выглядывали стройные ноги, вызвали потепление в Пети между ног. Честно говоря, он, как и почти любой девятиклассник, хотел всех своих одноклассниц, кроме самых безобразных, но Катя нравилась ему больше других. У него не было каких-нибудь глупых нежных чувств, но ее он чаще представлял себе в своих объятиях, мысленно целовал ее грудь, трахал ее, онанируя по вечерам в постели. Кончая на простыню и себе на руку, он представлял, что выплескивает сперму ей на пизду, груди, лицо. Он хотел, чтобы ее стройные ноги обвивали его зад, пухлые губы целовали его хуй. Но все это было, увы, несбыточно для него и все его обладание Катей на этом заканчивалось. Все его притязания были отвергнуты, и она не обращала не него почти никакого внимания.
— Эй, дон Педро! Чего уставился? Помоги мне до цветов добраться! — Катька взяла кувшин и собиралась поливать цветы, которые стояли высоко — на самом верху длинных шкафов. Петр подбежал, вместе они перетащили к шкафам парту, поставили на нее стул и Катя, опираясь на удерживаемый Петей стул, принялась поливать цветы.
Петр почти обалдел. Он стоял, держа стул, на котором стояла Катя, и ее ноги были очень близко, хотя и чуть выше его глаз. Он посмотрел наверх, она поливала цветок из кувшина, и ее ноги были видны еще выше, вожделенные бедра, уходившие под юбку, плавили Петино возбужденное сознание. Вдруг неустойчивая конструкция покачнулась, когда Катя потянулась к отдаленному горшку. Она, ойкнув, инстинктивно переставила одну ногу на среднюю полку шкафа, подняв и согнув ее. Петя обомлел, дыхание перехватило. Юбка немного задралась поднятой ногой и ему, стоящему снизу, стали видны спереди ее трусики! Белые трусики, по краям с кружевчиками, вскипятили его окончательно. Полоска трусиков скрывала пухлую промежность и с края полоски выглядывала пара волосков. Петька окаменел. Там, за тонкой, предательски непрозрачной полоской ткани — пизда. Пизда! Ему казалось, что он весь превратился в хуй, готовый вот-вот плеснуть семенем на эту полоску ткани, он готов был тут же, при ней скинуть штаны и дрочить на это небывалое для него зрелище. Катя быстро спохватилась, вернула ногу на стул, быстрым движением руки поправила юбку и покраснела, поняв, что Петя что-то увидел.
— Петька, я все. Сейчас еще парты протру и домой. Отнеси пока воду и вымой тряпку.
Оцепенение спало, и, чувствуя, что член вот-вот выскочит из штанов, Петька схватил ведро, тряпку и выскочил из класса. Коридор был пуст — в субботу занимаются только старшеклассники, которые уже разошлись. Петя думал было спуститься на этаж ниже, но решил — раз никого нет, можно вылить воду и в женском, не утруждаясь идти вниз. К тому же, разогретое воображение и возбужденный член звали его в женский, туда, где девочки снимают трусы и писают своими прекрасными писечками. Петя вошел в женский, убедился, что никого нет, вылил ведро в унитаз, вымыл тряпку и руки. В процессе этого ему грезились волоски, выглядывающие из-под Катиных трусиков, ее стоны, сперма на ее теле и ее трусики в его руке. Хотелось сейчас ворваться, повалить ее на парту и ебать, ебать, ебать. Хуй горел и пытался выскочить из штанов. Петя решительно зашел в полукабинку, со стенами в две трети роста и без двери, встал перед унитазом, снял штаны, и хуй выпрыгнул в подставленную руку. Никого сейчас нет, Катя в классе моет столы, когда еще закончит, а я стою здесь, здесь, где девочки снимают трусики по сто раз в день, где они обнажают пизды и унитаз этот видел их тысячами, и вот, мой хуй тут же, вставший, красный, готовый выебать все эти тысячи пизд, — думалось Пете. Он умело взял хуй рукой и начал постепенно водить ей по члену, медленно натягивая и стягивая с плоть с головки; огромных трудов стоило ему сейчас не сорваться в бешеный темп, но он уже был не новичком, дрочил, считай, класса с седьмого и уже научился растяивать удовольствие и не кончать от нескольких быстрых движений. Он закрыл глаза и ушел в себя. Вот он — входит в класс, бросает Катьку на парту, снимает ее белые трусики, а под ними — пизда, пизда, пухлые губы чуть раскрыты, красиво подстриженные волосики не скрывают розовой внутренности, видимой глубже больших половых губ — такое он видел однажды на картинке в порножурнале. Он чувствует упругость ее бедер, сжимая их руками, вставляет хуй ей в пизду по самые яйца — она стонет, ее язык вытягивается из раскрытых губ, ища язык ебущего для поцелуя. Он начинает двигаться, медленно, перенося руки на грудь, наклоняется и целует сосок, она стонет, он двигает в ее пизде хуем, заятавляя себя думать, что она — теплая и влажная, полностью охватывает его хуй, и он чувствует запах, он не знает, какой запах, так как никогда еще не чувствовал его наяву, но ему кажется, что запах секса, запах возбужденной пизды именно такой. Движения становятся все быстрее, иногда пизда похлюпывает, впуская в себя хуй; Катя стонет и кричит сквозь стон — еби меня, блядь, еби меня на хуй, ой, а-а-аааай, блядь, как мне хорошо, бля-я-я-ааа, еби, еби-и-и, еби меня в пизду!
Его правая рука плотно обхватывает набухший хуй и с уже дикой скоростью дрочит его, головка то обнажается, то наполовину закрывается плотью три-четыре раза в секунду, уретра раскрылась, готовая выбросить сперму. Петькины глаза закрыты, дыхание частое, он открывает рот и дышыт им глубоко и шумно, — хх-ааа-хх-ааа-хх-ааа. Пряжка ремня на спущенных штанах мерзко постукивает по унитазу, пытаясь вернуть его к реальности. Он силится не обращать внимания на этот звук, концентрируясь на своей фантазии.
Темп усиливается, он держит ее за трясущиеся в такт движения хуя ноги, ее рот широко раскрыт, язык облизывает его, слюна течет из левого уголка рта, ее стон сливается в однообразное я-я-я-я-я-а-а-а-а-я-я-а. Темп переходит в бешеный, сердце стучит, его дыхание стало тяжелым, ее тоже, она кричит в оргазме, он кончает ей в пизду — ни с чем не сравнимая волна наслаждения проносится по его телу. Вынимает хуй, сперма вытекает из ее пизды на парту, капли ее падают с раскачивающегося хуя ей на грудь. Он держит хуй над ее раскрытым ртом и остатки спермы заливают ей щеку, губы, он опускает хуй ниже, она касается его языком, слизывая последние капли вязкой жидкости.
С трудом переводя дух,не переставая дрочить начавший опадать член, он открыл глаза — его сперма попала на руку, заляпала плитку на полу туалета и кромку унитаза, а последние капли падали прямо в воду в нем. Петя обернулся, чтобы выйти из полукабинки и промыть над раковиной член и руки от липкой спермы — и застыл, как по голове ударенный — сзади стояла Катя, белая как мел, боявшаяся вздохнуть или двинуться, непроизвольно уставилась на его мокрый от спермы член огромными глазами, в глазах — ужас, шок, удивление — все вместе, и тут же пулей вылетела из туалета.
Петя чуть отошел от удара. Что же теперь будет?! Расскажет учителям? Друзьям? Что мне будет?! Потихоньку отходя, он подошел к раковине, обмыл член от остатков спермы, заправил штаны. Мысли успокаивались. Нет, взрослым, наверное, не расскажет. Сама же стояла, смотрела, как он дрочит, считай, жопой, а потом и хуем его любовалась, никто не заставлял. Блин, как же подобралась так тихо и почему сразу не завизжала? Эх, надо было дверь в туалет на щеколду запереть. Но вот подругам — точно расскажет. Что девчонки о нем подумают? Дрочуном будут промеж себя называть будут? А пацаны? Хотя, сами, небось, рукоблудничают, только кто ж признается, а его вот подловили. Ну да ладно, авось пронесет — успокаивался Петр, — зато Катька хуй мой видела!
Вернулся в класс, думая, что же ей сказать? А ее уже нету, и сумки ее — тоже. Петя с дрожью взял ключ, закрыл класс и пошел на второй этаж Семену Николаевичу его сдавать. Он физрук и дневной сторож по совмещению. А если она — ему пожаловаться побежала? Тогда кранты — свинтит физрук ему дрочилку, дабы неповадно было девок искушать. Но нет — обошлось, Семен Николаевич спокойно сидел в учительской и смотрел футбол.
— Привет, Петруха! Ключи от 418ой принес? Молодец! А тут — глянь, как наши играют! Придешь домой — включай, я думаю — 3:0 наши выиграют! — Настроение у физрука было хоть куда. Пронесло.
— Конечно, наши выиграют! Наши — всех запросто сделать смогут. — У Пети отлегло с души.
— Ну давай, Петр, бывай! Не забудь — на следующей неделе с 9А играть будете, не подведи!
— Нет проблем! До свидания, Семен Николаевич!
Петр вышел из школы и ушел домой. Весь день дома он страшился звонка от Катиных родителей, но все было спокойно. Ложась спать, он опять вспомнил о Катиных трусиках, о волосках, выбивавшихся из-под них и не удержался — подрочил еще, хотя кончил и не так бурно — все-таки домашняя кровать — это не женский туалет в школе, где сотни девчонок и Катя, кстати, тоже, снимают трусики и показывают свои пизды кафельным стенам и фаянсовым унитазам.
В понедельник в школе также ничего не произошло, девчонки держались с ним абсолютно по прежнему, никто не вызывал его к директору, только Катя старалась находиться от него подальше, прятала взгляд, и, если они все-таки встречались глазами, Петя видел в них облеск того взгляда, каким она смотрела там, в туалете, на его только что кончивший, покрытый спермой хуй. До окончания года она так не сказала ему ни слова, да и дежурить перешла в другую группу.
А Петя, лежа ночами в постели, думал — неужели она, ложась спать, не тянет руку между ног, не мастурбирует, тихо постанывая, вспоминая его хуй, залитый спермой? Ведь наверное же, вспоминает и мастурбирует? Он же видел ее взгляд тогда. Сам Петр боялся подойти к ней с того момента, боясь, что она все же выдаст его. Почему же она не идет к нему? Почему не хочет трахнуться по-настоящему? А если хочет, наверняка же хочет, то почему хотя-бы не намекнет? Петя не мог этого понять…