Капелька крови просочилась из проколов ее груди, и не говоря ни слова, Элвис снял иглу из ее левого соска, и толкнул тонкую 3-х сантиметровую золотую штангу через прокол. На одном конце штанги было кольцо, а на другом конце резьба. Из-за больших рук он с трудом ввинтил небольшой декоративный колпак на конец штанги. То же он проделал с правой грудью. У Вики теперь было по небольшой штанге с кольцом на ней через каждый сосок. Наконец, он капнул припоя из жидкого золота на каждый колпачок, заблокировав штанги в груди Виктории.
Боссман, глянув на неё, сказал:
— Сейчас пока болит, но вскоре боль пройдет. Я уже проделывал это раньше, так что к концу недели ты уже будешь здорова.
Он подошел к ней, и вынув из кармана небольшой тюбик, смазал области пирсинга.
Я знала, что мои глаза источали искры гнева от того, что он поделал со мной. Я предпочла бы умереть, но дать ему ни толики удовлетворения. Я отвернула голову, стараясь не смотреть на него. Если б мне удалось продержаться достаточно долго, я знала, что мне представится шанс, чтобы сбежать.
Боссман улыбнулся про себя. Он так часто проделывал это и раньше, что мог читать по её глазам, как по открытой книге. У неё никогда не будет шанса сбежать, пока она на лодке. А к тому времени, когда они закончат, она уже и не захочет.
Начать с клеймения и прокола сосков — это хорошее начало, — думал он. — Она пока еще очень наивна, а её красивые зеленые глаза, как окно в её душу — давали судить об эффективности каждого шага, и что предпринять в дальнейшем. Время пошло. Он уже сломал множество женщин, также будет и с этой. Опыт подсказывал, что психологический аспект всегда важнее в ломке воли женщины, чем физические страдания, которые лишь закаляли её.
Хотя он знал, что он хотел от нее, он все еще не решил в деталях, что же требовалось, чтобы превратить ее в то, что он хотел. Она, казалось, не обладала особо сильной волей, но на Канкуне его команда обнаружила некоторые интересные факты. Чрезмерная опека её семьей сделала её довольно бесхитростной в интеллектуальном смысле. Кроме того, у нее были твердые убеждения, в частности о семье; эти чувства верности и общности были довольно странными и старомодными, но он думал воспользоваться ими. Другим интересным и лакомым кусочком было то, что хотя она и была склонна считать себя скромной и застенчивой, а возможно даже и целомудренной, были случаи, когда она вела себя совсем по-другому. Так, пару раз в Канкуне наблюдатели к своему удивлению замечали, что после нескольких бокалов, она готова было отдаться нескольким парням, одному на пляже и другому в баре как-то ночью. Причем одевалась довольно провокационно. Из тех случаев, конечно, ничего не вышло, но было довольно интересно, и казалось несколько аномальным. Для него было очевидным, что был некий разрыв между тем, как она иногда действовала и как себя воспринимала, что давало предполагать, что она могла быть более сексуальной, нежели думала сама.
Его команда сняла фото и видео с ней на Канкуне и переслала их по электронной почте ему. Его первая мысль была, когда он увидел ее, как молодо она выглядит для него. Но, опять же, все они все выглядели молодо. После просмотра фильмов и прослушивания ее разговоров, которые тайно записали на пленку, он решил он решил действовать следующим образом: команда изолирует ее на лодке, и начнет сексуально жестоко и грубо обращаться с ней; в то же время, он подсадит ее на программу наркотиков «дружбы».
В пределах разумного, мужчины будут иметь полную свободу действий с ее телом. Вставят кляп в рот, и не будут позволять слишком рано выходить из «игры» — она должна испытать всю тяжесть террора и беспомощности. Ей не будет позволено спать, будут давать минимальное количество пищи, которая лишь позволит ее телу продолжать функционировать. Не будет никаких часов, она скоро станет временно дезориентированной, теряя любое чувство времени, кроме дневного света и темноты. Ей не будет разрешено нормально справлять функции организма, и будут наказывать множеством способов, используя ее собственные испражнения в течение длительных периодов. Как правило, это ускорит психологическую ломку молодых и ранее защищенных девочек. После того, как она сломается, он начнет свою программу перевоспитания. Он отберет данное ей при рождении имя, чтобы удалить любую эмоциональную поддержку, которую оно могло бы ей оказать. Поскольку лучше всего для него — это развивать позитивные отношения с ней. Он не будет принимать участие в её ломке во время сексуального перепрограммирования или обучения, которое последует затем.
Фактически, он постарается избегать Виктории во время ее подготовки. Он должен считаться как отсутствующий «Мастер», который, возможно, лишь объявится потом. К тому же, как только она будет сломана, один или два парня будут особенно зверскими в её обучении и тренировке, тогда как другой член команды будет стараться её поддерживать или быть достойным доверия. Во время этого начального периода будет и так, что «злой» человек будет нежен с нею время от времени, в то время как «хороший» будет поддерживать один день и оскорблять в другой. Это все необходимо, чтобы вывести ее из психологического равновесия — она должна отучиться от привычки «доверять своим инстинктам». Программа обучения будет состоять из применения силы, чтобы заставить ее заниматься половыми актами, большинство из которых, он был уверен, будут для неё унизительными. Когда она начнет сотрудничать, она будет вознаграждена, а сильные физические и психологические наказания будут применяться лишь для наказания за неприемлемое поведение. Если она, как все, Вики очень быстро начнет принимать манеру сексуального поведения для мужчин. После того, как она примет эту манеру, уровень сексуального унижения будут постоянно пересматриваться в сторону повышения. В то время, как физическое принуждение также важно, все же первенствовать будет психическое принуждение, для чего будет использоваться ее же семья (угроза физической расправы членов семьи, если она будет отказываться от сотрудничества, убедит Викторию отказаться от неё, и через беседы, тонко высмеивать эту лояльность к семье, как нечто старомодное и, возможно, даже неправомерное при данных обстоятельствах).
Наконец, он покажет ей насколько она сексуально противоречивая индивидуальность. Он использует это, чтобы подорвать защиту Виктории и ее консервативных сексуальных ценностей, чтобы как можно больше раскрепостить. Это позволит Виктории в конечном счете принять более охотно различное поведение, требуемое от неё. Все модели перепрограммирования, через которые прошли его женщины, оказывали очень мощное воздействие. Даже если они были образованы и прекрасно представляли, что с ними проделывали, было невозможно для них бороться с ним. И когда им показывали всё, что с ними сделали, их реакция была однозначна — слезы принятия их судьбы. В конечном счете, он хотел в Виктории создать как женщину, которая была бы пристрастной к покорности в сексе, так и ту, которая была бы полностью невзыскательной в своем поведении по любому требованию того, у кого над ней будет власть. Если ему повезет, она будет всем тем, что он хочет. И у него не было никаких оснований думать, что он потерпит неудачу, особенно после стольких побед в прошлом.
Боссман всегда оставлял за собой опробовать жертву. Он начал танец, который закончится полным её порабощением, словами — Не думаю, что ты мне нравишься, как и то, на чем держатся твои устои. Ты — белая, с самоуверенной гордостью, и к тому же с юга. Мы наблюдали за тобой пару недель. И вполне очевидно, что черные тебя не интересуют. Забавно.
Она смотрела на него с кровати, как мышь на кота. Он снял свою майку и сложил её. Затем начал снимать брюки.
— Забавно то, что я набрал команду из четырех человек, таких же как я. Мы тебя сломаем и натренируем выполнять те вещи, которые ты старалась избегать в своей жизни.
Он сложил брюки и положил их поверх майки. Он встал прямо спиной к ней. Он был высоким, а тело было, как у буйвола.
— Подумай о своей матери и тетушке. И лучше для тебя быть послушной, иначе они займут твое место. К слову, твоя тетушка вполне даже ничего такая штучка. Надеюсь ты сделаешь какую-нибудь глупость.
С этими словами он повернулся ко мне лицом. Я тут же заметила его и в отчаянии попыталась вырваться из своих оков. Он был большим. 23—25 сантиметровый член с красной головкой смотрел на меня. Его ствол и мошонка были более темного цвета, а пенис выступал, словно флагшток, который суживался от головки к основанию.
Я до этого спала лишь с одним человеком, а потому понятия не имела, как этот монстр войдет в меня, не порвав. Я отчаянно металась в своих путах, пока он подходил ко мне, с ужасом понимая свою уязвимость. Он тихо встал передо мною, давая полностью его рассмотреть. Затем медленно опустился между моих связанных ножек, опуская весь свой вес на меня. Он был очень тяжелым, и мне стало затруднительно дышать. Страх клаустрофобии затопил мое сознание, я почувствовала тошноту и как подступила рвота, что еще больше испугало из-за кляпа во рту. «О, Боже, нет», — вертелось в моей голове.
Я мотала головой в сторону, как вдруг почувствовала, что он переместился на моем животе и бедрах, приспосабливаясь к более удобному положению на мне. Я попыталась двинуться, чтобы затруднить его поиски, когда внезапно он двинул бедрами. Однако мое влагалище было сухо и мои губы, слепились друг с другом; он резко остановился, сумев вставить лишь головку члена в мою киску с первой попытки. Я была неопытным в плане секса подростком, а потому это вторжение для меня было, словно грузовик въехал в меня. Я верещала. Было такое чувство, что он разрывает меня на части, но я ничего не могла с этим поделать. Я дернулась, чувствуя как губы влагалища неимоверно расходятся. Я в отчаянии пыталась свести ноги, но привязанные лодыжки не давали мне это сделать. Мышцы с внутренней стороны мои бедер натянулись, но мои колени лишь немного сдвинулись, нисколько не уменьшая мою доступность. Это был кошмар!
Её крики были громче, чем ему хотелось бы, так что он схватил её волосы и потянул, отклонив голову, чтобы иметь возможность добраться до лямок кляпа и затянуть их потуже. Его следующий толчок в удовольствие для него погрузил член на 10 сантиметров вглубь в лоно Виктории. Её киска немного увлажнилась, и он понял, что сможет погрузить член до основания на следующем толчке. Он взглянул на её лицо — шок, читаемый на нем, явно показал, как абсолютно рациональная мысль полетела в голове этой красотки, благодаря циничной манипуляции ее сознания вкупе с его брутальным мужским подавлением её воли.
Я смотрела в потолок за его правым плечом размытыми слезами глазами. Бог видел, как я боролась, но даже если б мне хватало воздуха, я бы все равно не смогла бы его сбросить с себя. После первых двух толчков я осознала, что он возьмет меня, как захочет. Даже не входя в меня полностью, его член был огромен, и просто переполнял меня. Мне было стыдно за свою беспомощность, и к своему ужасу никак не могла его остановить. Он полностью контролировал мое насилие. С его третьим толчком он вошел в меня полностью. Мои глаза чуть не вылезли из орбит, казалось, будто головка его члена достает до горла. Я взвыла от боли. Удивительно, но моя попка болела также как и киска, словно была растянута больше пределов. Боже, помоги мне, почему это происходит со мной? Почему я, о Боже? Почему я? Его член погружался в меня полностью до основания, и мне казалось, будто во мне орудует бревно. С каждым его движением я инстинктивно пыталась прижать колени к груди, чтобы защитить себя, но могла лишь беспомощно барахтаться в своих путах.
Он стал совершать длинные, медленные глубоки толчки в её тело. С каждым толчком его яйца шлепались об её попку. Но тепло её влагалища его будоражило больше. Оно туго обхватывало его член, и он знал, что с каждым толчком он заполняет её полностью. Она глухо стонала. Это было всегда лучшей частью — иметь возможность контролировать красивую, дикую женщину, и знать, что можешь сделать с ней что угодно и как угодно. Она была его, и он собирался приручить ее тем способом, который он знал лучше всего.
Весь мой мир сосредоточился на тех ощущениях, что меня затопили. Я вздрагивала на каждой попытке вздоха, и снова теряла дыхание, когда он врезался в меня. Кричать было не возможно, но я пыталась с каждым толчком в мое нутро. Ощущения отличались от всего, что я испытывала прежде. Его член полностью меня заполнял, а влагалище расширялось до неимоверных размеров. Он, словно машина из плоти, накачивал и не останавливался. Капли пота с него падали на меня. Я вся покрылась его мускусным и густым потом, особенно живот и грудь. Он то и дело останавливался, не вынимая своего члена из моего влагалища. Он тяжело дышал, но это было его единственным движением. И одной из его пыток. Его гигантский орган находился во мне. И хотя он был неподвижен, он пульсировал, и тепло волнами исходило от него. Он был словно диким животным, лежащим в засаде, готовым с силой прыгнуть на меня, и это снедало меня снова и снова. Во время таких моментов, когда никто из нас не двигался, я была физически соединена с ним лишь посредством жесткого стержня его налившейся плоти, но этого было достаточно, чтобы по прежнему контролировать мое тело и мысли. Затем он снова начинал свои толчки, изменяя углы вхождения, а его будра хлопались о мое тело. С каждым таким толчком он словно вдавливал меня к изголовью кровати, и лишь путы на лодыжках не позволяли изменить положение моего тела для его следующего мощного выпада. Когда он скользил по моему животу под более тупым углом, его стержень тер мой клитор. Давление и фрикции, подобные ударам молотка, на мой клитор были невыносимыми. После того, как он входил в меня, даже если б мои ноги были свободными, я точно знала, что никак не смогу ему помешать делать со мной всё, что он пожелает. Это был не секс. Это было словно стихийное бедствие. Как можно бороться с ураганом или торнадо? Единственная цель — это выжить. Я было уничтожена, изнасилована животным, и всё, что могла — это молиться и терпеть. Вскоре стало полегче, когда мои соки немного смазали его ствол, но он продолжал буравить меня больше десяти минут. Наконец, он тихо застонал. Я почувствовала, что он вскоре кончит. Эта мысль наполнила меня ужасом. Я почувствовала дурноту, оставалось либо закрыть глаза, либо пялиться в одну точку потолка. Моя вагина горела от мощных ударов. Я почувствовала, как мое тело предает меня, растягиваясь и позволяя ему полностью войти в меня.
Физические возможности Виктории его впечатлили, приняв полностью его член почти с первых толчков. Немногие белые женщины были способно на такое без предварительного разогрева, да и то только лишь на пяток сантиметров. Когда он брал их таким же образом, он разорвал им влагалище. Её же вагина после такого вторжения осталась без травм, что говорило ему, что оно с легкостью примет, что угодно. Он знал, что поместив её в другую позицию, он тут же заставит её просить пощады, но это он оставил в качестве наказания на потом. Чтобы продлить свое удовольствие, он делал остановки, когда чувствовал приближение оргазма. Он всегда старался сохранить контроль, когда был на работе, и он всегда знал, когда заходил далеко. Он чувствовал кипение в своих чреслах сейчас, и знал, что вот-вот кончит, и не сможет контролировать его больше. Он хотел, чтобы она чувствовала его собственностью. Он должен был войти в неё так глубоко, как она никогда бы не смогла почувствовать это с другим. Если б он имел ее в других позициях, ему пришлось бы быть более осторожным. Но в таком её положение на спине, он мог позволить себе дать волю своей всепоглощающей животной похоти и проникнуть в нее так глубоко, как желало его сердце, не слишком ей навредив. Не думая ни о чем, кроме воли к господству, подчинению и необходимости доказать вечное право на неё, он ногой оттолкнулся от конца кровати и попытался получить все это последним сантиметром вглубь ее горячей, плотной и влажной дырочки, и, наконец, потерял контроль.