— Я правильно понял ваше последнее движение, мадам? Можно? – спрашиваю я и становлюсь на колени между её бёдрами.
— Не дождёшься! – неожиданно взбрыкивается Аня, пытаясь вы-скользнуть из-под меня.
— Шура, держи! – только и успеваю я вскрикнуть, наваливаясь на неё всем телом и охватив руками её ноги.
Шура, словно давно ждала этого призыва, тут же наваливается на грудь подруги, разводит в стороны её руки и говорит, целуя:
— Ну что ты, Анечка? Бог с тобой! Не выступай!
— А почему не ты, почему я? – спрашивает та, не оставляя попыток вырваться из их рук.
— Да потому что я уже была на твоём месте, причём два раза. И не жалею об этом. А теперь твоя очередь…
Я же между тем, просунув локти под колена Ани и подняв их к себе на плечи, приникаю своим ртом к её чреву, и мой язык начинает тот же путь, что только что был проделан пальцами, особо задерживаясь при этом на клиторе. Бёдра её снова оживлённо задвигались, ритмично раздвигаясь и сжимаясь около моих ушей, а руки судорожно сомкнулись у меня на затылке, так сильно прижав моё лицо к своему лону, что мне трудно стало дышать. Поэтому я вынужден был прервать свои лобзания.
Я опускаю на простынь её ноги и поясницу, и говорю:
— Вот теперь, вижу, всё готово для главного… Итак, грудь к груди, уста к устам, мы занимаем исходное положение… Вот так… Ох, как сладок этот язычок! … А кстати, как называется то, что я только что проделал своим языком с твоим лоном?
— О господи! – не выдерживает Аня. – Я сейчас его убью… Дай мне, Шура, что-нибудь такое, чтобы можно было проткнуть его и покончить с этим мучением!..
— Ну зачем же так? – успокаиваю её я. – Уж если и протыкать кого, так тебя… Вот сейчас мы этим и займёмся… Раз, два, три… А ты, Шура, смотри!.. Ну как?..
Аня молчит. Уста её слиты с моими, руки сплетены вокруг моей шеи. Ноги её я закинул себе за спину. Движение наших чресл сопро-вождается довольно звучным хлюпаньем…
— Вот, изверг, довёл до какого состояния! – смущённо сетует она и со стоном впивается зубами в моё плечо.
Молчит и Шура. Повернувшись на левый бок, она следит за на-шими движениями и, наверно, вспомнив наглядные уроки, протяги-вает правую руку к вздёрнутым ягодицам подруги, начиная их нежно массировать. Ритмичные движения Аниных бёдер, поначалу соответствующие моим толчкам, постепенно убыстряются и становятся стремительными. Она начинает охать и ахать. Мгновение спустя моё тело вдруг цепенеет, а затем резко подаётся назад. И Шура тут же, наверное, ощущает, как на тыльную сторону её ладони, только что ласкавшей ягодицы подруги, начинает что-то брызгать. Опять-таки, всё ещё держа в памяти недавние наставления, она переворачивает ладонь и, подставляя её под струю, намеривается сжать пульсирующий фаллос. Но её опережает другая рука: Аня, несмотря на экстаз, в котором она пребывала, также не запамятовала о столь необычной просьбе.
— Спасибо, милые мои, — благодарю я их, нежно целуя Аню.
— Спасибо и тебе, — отвечает та, также нежно и долго целуя меня.
— За что, простите? Чем я обязан вашей благодарности? Только ли моей осторожностью или чем-то иным?Аня кладёт палец мне на уста и весело говорит:
— Помолчи, практикант!
— Итальянец! – со смехом дополняет Шура.
— Вот-вот, итальянец! – подхватывает Аня.
— Это как изволите понимать?
— Как хочешь, так и понимай, — как бы подразнивая отвечает Аня. – Пора, впрочем, уже и честь знать… Надо вставать и завтракать… Поди проголодался? Тогда выпусти меня… Совсем уж придавил…
Я скатываюсь с неё на своё изначальное место и, повернувшись на спину и не стыдясь явленной женским взорам своей немочи, заявляю:
— Да, естественно, жрать хочется. Но не менее, а более мне хочется слышать из ваших уст искренне признание в чувствах, которые вы испытываете ко мне. Остались ли они такими же холодно нейтральными, какими были ещё вчера, или стали иными?